Биография Мирослава Ступара почти идеальна для судьи. Родился в Станиславе (Ивано-Франковске), отдав дань многим видам спорта, увлекся футболом. Как вратарь играл за «Спартак» (Ивано-Франковск), «Волынь» (Луцк), «Динамо» (Хмельницкий), за дубль «Динамо» (Киев). Поднимался к вершинам судейства поэтапно: сначала класс «Б», первая лига и, наконец, высшая лига Союза и международные матчи, включая Московскую Олимпиаду-80 и уже упомянутый чемпионат мира в Испании. В 1980 году стал арбитром ФИФА.

Отсудил 53 международные игры (из них — свыше 30-ти как главный судья). В высшей лиге провел 156 матчей, арбитр финальных матчей Кубка СССР 1979 и 1981 годов, Спартакиады народов СССР 1979 года, Кубка сезона 1985 года, Кубка федерации 1990 года, награжден золотой медалью за судейство более 100 игр чемпионатов СССР.

Ныне Мирослав Иванович — профессор кафедры спортивно-педагогических дисциплин Прикарпатского национального университета имени Василя Стефаника, автор множества работ по теории футбола и арбитража. Из отзывов студентов: «Отличный специалист! Своим предметом владеет в совершенстве. Может и пошутить».

— Мирослав Иванович, для начала расскажите о том главном, злополучном, единственном матче на чемпионате мира в вашей судейской карьере. Кто решал вопрос о вашем представительстве на этом чемпионате?

— Претендентов было трое — москвич Валерий Бутенко, бакинец Эльдар Азим­заде и я. Наши кандидатуры рассматривали в ЦК КПСС и в Госкомспорте. Спросили трех тренеров сборной СССР Константина Бескова, Валерия Лобановского и Нодара Ахалкаци. И в итоге выбрали меня.

Летим в Мадрид. Член судейского комитета ФИФА Николай Гаврилович Латышев (за судейство финального матча чемпионата мира 62-го года в Чили был награжден «Золотым свистком». — Авт.) мне говорит: «Ты должен выстрелить!». Когда нам дали списки назначений, он посмотрел, какая игра мне предстоит, и вздохнул: «Франция — Кувейт — это не очень хороший матч». Хотя, казалось бы, какие могут быть вопросы? Но он, наверное, понимал лучше, чем я. И добавил: «Если бы ты судил игру Германия — Франция, это был бы класс! Мог бы проявить себя».

Тот матч проходил 21 июня в Вальядолиде в присутствии более 30 тысяч зрителей. Накануне после обеда я, как обычно, лег поспать. И вдруг просыпаюсь от кошмарного сна. Мне приснилось зеркало, закрытое черной вуалью. И я был готов к тому, что в игре пойдет что-то не так. Это естественно, мы читаем сны, и они иногда подтверждаются.

Первый тайм мне никаких проблем не создал. Во втором оставалось до конца где-то минут восемь. Счет 3:1 в пользу французов. Они атакуют. Пас Жирессу. Тот по левому инсайду получает мяч. И тут раздается свисток с трибуны. Защитник кувейтцев его услышал, посмотрел на меня, притормозил. Я ему показываю: «Играйте! Играйте!». А Жиресс убежал, вошел в штрафную и пробил в «девятку», потому что сразу понял: свисток не мой, а с трибуны. Нападающие редко останавливаются, дорабатывают момент до конца.

Возникла пауза. Что делать? Засчитывать мяч? Будет 4:1. Ничего страшного, это не криминал, если мое решение повлияет на счет игры. Но не тут-то было! Кувейтцы показывают, что свисток прозвучал с трибуны. К полю подходит шейх Кувейта и заодно глава Федерации футбола этой страны (Фахид аль-Ахмад ас-Сабах. — Авт.). Его сопровождают офицеры охраны. Он требует отменить гол, иначе команда покинет поле.

Я понимаю, что произошло вмешательство в игру. Но мне для принятия окончательного решения нужны ссылки на правила или методические рекомендации, чтобы сказать: «Вот видите, так написано, рекомендовано». Однако нигде о подобном случае ничего не упомянуто. Подходят мои ассистенты югослав Матовинович и швед Фредрикссон, отводят глаза: они тоже не знают, что делать.

Обращаюсь к своему опыту: если матч не продлится, я его несвоевременно прекращу, наверняка будут какие-то санкции. А это плохо. Я уже знал два подобных момента, которые были в нашем футболе. Первый — когда судья Виктор Абгольц из Алма-Аты проводил матч в Кемерово «Кузбасс» — «Нистру» (Кишинев) и за пять минут до финального свистка назначил пенальти в ворота молдаван, после чего они ушли с поля. Он не довел встречу до конца, и его наказали. Второй момент — когда известный донецкий арбитр Борис Стрелецкий не досудил в Симферополе. И он тоже был признан виновным.

Думаю: «И меня накажут? Э-э-э, нет. Попытаюсь довести игру до конца. Тем более что остались считанные минуты». Беру мяч, показываю на трибуну, что свисток был оттуда, говорю капитанам: «Спорный мяч», как это у нас называется. А правильно — «Мяч арбитра». И на этом месте вбрасываю мяч. Игра продолжается. Французы все-таки забивают четвертый гол (на 89-й минуте Максим Босси) — 4:1.

— Как отреагировал судейский комитет на ваше решение?

— Он заседал буквально через два дня, потому что это был последний тур предварительного этапа. Многие из арбитров сказали, что я поступил правильно. Судья из Германии Вальтер Эшвайлер заявил: «Я взял бы мяч под мышку и ушел». В общем, сошлись на том, что надо было быстрее принимать решение. Никто меня домой не отправлял, я присутствовал и на финальном матче, правда, в качестве зрителя.

Когда мы летели обратно, Владимир Маслаченко говорит: «Мирослав, ты не переживай, мы этот эпизод во время телетрансляции вырезали». Я сказал, что зря это сделали, лучше бы все увидели, как все было. Действительно, начались кривотолки. Многие решили, что был какой-то скандал. А журналист Григорий Каневский прямо написал, что мне за этот матч поставили двойку, дисквалифицировали. Обидно было читать то, что не соответствовало действительности.

На чемпионаты мира меня больше не приглашали. Но, по большому счету, уже традиция такая сложилась, что советских арбитров в то время два раза туда не от­прав­ля­ли. Того же Валентина Бутенко, Алексея Спирина, которые после меня были на финальных стадиях чемпионата мира.

Понимал, что меня этот инцидент не украшает, но игру я не испортил. Спустя 24 года ФИФА выпустила методические рекомендации для рефери, появился вопрос: «Как должен поступить судья, если в момент игры прозвучит свисток с трибуны?». И четко написано: «Арбитр должен остановить игру и возобновить ее вбрасыванием спорного мяча». Это — идентично мой момент, мое решение. В итоге я оказался прав, но моя правота подтвердилась лишь спустя 24 года. Что ж, и так бывает.

Но с другой стороны, если бы не было этого эпизода, то, наверное, все забыли бы, что я судил на чемпионате мира (смеется). Точно! И когда я читаю про всякие моменты, которые случаются на чемпионатах мира, мой пример обязательно приводят. Это как научный эксперимент, который может быть и отрицательным, но все равно дает результат.

— После этого вас вызывали судить международные матчи?

— Я не был, как говорится, в топ-группе, но выезжал на международные игры до 90-го года. В последнем году у меня было два таких матча.

— В игре Франция — Кувейт вашим помощником был Эрик Фредрикссон, чье имя нашими болельщиками и футболистами, которых он судил, воспринимается только негативно. Вы можете что-то сказать в оправдание своего коллеги?

— Я исключаю предвзятость Фредрикссона. Мы придумали эту предвзятость, потому что допущенные ошибки были совершены против команды Советского Союза на двух чемпионатах мира. В матче против бельгийцев его подвел испанский ассистент, дав возможность забить два мяча в наши ворота из положения вне игры. Как правило, в таких ситуациях арбитры в основном полагаются на лайнсменов.

В другом матче, когда после подачи углового Марадона выбил мяч рукой из ворот аргентинцев, Фредрикссон был рядом, на линии, но момент прозевал. Близко — это не всегда значит хорошо. В динамике не успеваешь повернуть голову за мячом. Поэтому сейчас арбитры не выходят в таких ситуациях на линию ворот. Вот где природа ошибки.

Фредрикссон чувствовал, что, возможно, он ошибся, и это повлияло на его дальнейшие решения, когда он не назначил стопроцентный одиннадцатиметровый в наши ворота. Я со многими судьями встречался на Олимпийских играх, на чемпионате мира и хорошо их знаю. Они не способны на подлость, но они способны на ошибку. Это человеческий фактор.

Действительно, бывает так, что судье необходимо принять решение в ситуации фифти-фифти, 50 на 50. Тут возникает возможность отдать предпочтение тому, кто тебе более симпатичен или более авторитетен. И это не подтверждается какими-то материальными выгодами.

Приведу примеры. В «Динамо» (Тбилиси) играл Давид Кипиани. Великий игрок, потомок грузинских князей, и на футбольном поле выглядел князем. Интеллектуал и технарь, гроссмейстер футбола. Он никогда не возмущался решением, которое принял арбитр, не апеллировал к нему. Под стать ему были Леонид Буряк и спартаковец Юрий Гаврилов. Противоположность им — Валерий Газзаев, игрок московского «Динамо», который всегда корпусом пытался оттереть защитника, за что судьи, и я в том числе, его наказывали. И всегда он разводил руки в стороны.

Скажите, кому я отдам предпочтение в момент фифти-фифти? Конечно, тому, кто не апеллировал, не возбуждал во мне каких-то эмоций. Я не могу симпатизировать тому, кто размахивает руками, бурчит, возмущается, а склонюсь в пользу того, кто боец. Олег Блохин был выдающимся игроком, но арбитры его не любили, хотя он частично был прав. Это и есть человеческий фактор. Мы и сегодня видим неадекватные реакции Олега Владимировича на вопросы журналистов. Но он такой есть, никуда не денешься.

— О вашей спортивной карьере — и футбольной, и судейской, — видимо, можно сказать: «Он уважать себя заставил и лучше выдумать не мог». Как вы заставили себя уважать?

— Время, которое выпало моему поколению, было тяжелое, послевоенное. Условия, в которых мы воспитывались, формировали наши характер и качества. Но мы не отрывались от учебы, от движения. В школе я самостоятельно прошел все виды спорта. Неукоснительно выполнял все контрольные нормативы. Что-то умел в гимнастике, занимался акробатикой.

Участвовал в школьных соревнованиях по легкой атлетике, баскетболу, футболу. Зимой обязательно лыжи, коньки, хоккей. Какая у нас была форма? Коньки шнурками привязал к валенкам, прицепился крючком к машине, и она потащила тебя в горку. А оттуда ты уже сам съезжаешь.

Я окончил заочно Львовский институт физвоспитания. У нас вел гимнастику Виктор Чукарин, знаменитый олимпийский чемпион (обладатель семи золотых медалей, завоеванных на двух Олимпиадах — в Хельсинки-1952 и в Мельбурне-1956. — Авт.). Не было никакой халтуры. Как я мог не выполнить у него норматив третьего разряда? Расшибись, а сдай! И плаванием занимался у чемпиона Европы Геннадия Андросова. Перед такими личностями я старался не ударить в грязь лицом.

Сегодня смотрю: родители детей в школу подвозят. Стоит очередь машин. Понятно, экономия времени. А здоровье? Гиподинамия очевидна. Необходимо больше двигаться. Показатели по нормативам у студентов такие, что я боюсь их даже озвучивать. У нас на историческом факультете студент первого курса не прошел медицинское обследование. Ему было стыдно бежать за девчонками, он прибавил, а сердце не выдержало.

Спрашиваю детских тренеров, как у них с отбором. Они говорят: «Какой отбор? Нам главное, чтобы набрать». Даже в футбол нет сейчас того наплыва, что был раньше. Дети предпочитают играть в компьютере.

— Что же вас привело в футбол?

— Дело случая. Поначалу предпочтения не было. Играл и в баскетбол, и в волейбол, и в футбол... В седьмом классе поехали на практику в село. Предложили сельским ребятам сыграть в футбол. Я бегал в поле. Назначают пенальти в наши ворота. Говорю: «Ой, дайте я попробую». Пробивают, а я этот мяч тащу, причем в красивом прыжке. Даже сам не понял, как у меня получилось.

Ребята, которые занимались в ДЮСШ в отделении футбола, позвали к себе (я на тот момент ходил в баскетбольную секцию). Сказал тренеру, он: «Нет вопросов. Три раза будешь футболом заниматься, три раза — баскетболом. Посмотришь, где тебе будет лучше».

Через три года попадаю на республиканскую спартакиаду школьников как игрок двух сборных нашей области — баскетбольной и футбольной. В футболе получилось лучше. Приехал известный детский тренер Михаил Корсунский, посмотрел две игры с моим участием и говорит: «Вызываем тебя в сборную школьников Украины». Там я встретился с Вадимом Соснихиным, Валентином Левченко, Валерием Веригиным и другими.

В 1958 году в Тбилиси наша сборная стала чемпионом Всесоюзной спартакиады школьников. Я, правда, в финале не играл, заболел плевритом. Дома месяц лечился. Пришли из местного «Спартака»: «Давайте его к нам в команду». Мать ни в какую: «Какая команда? У него заболевание нехорошее». Первый раз отказала, а во второй раз я ее уговорил. Как это так: уже 17 лет, а тут мне крылья обрезают.

— Кто ваши родители?

— Мать Анна Григорьевна работала в областном отделе народного образования. Раньше была учительницей в школе. А у отца, Ивана Васильевича, жизнь сложилась непросто. Он учился во Львове (тогда этот город находился в составе Польши) в политехническом институте. Среди молодежи и студентов было очень много примкнувших к национально-освободительному движению, и отец, патриот Украины, принимал в этом непосредственное участие.

Потом Львов стал советским, и когда началась война, отца забрали в армию. Он штурмовал Берлин. Получил медали «За взятие Берлина», «За мужество». В 48-м кто-то из своих его, грубо говоря, заложил. КГБ ему припомнил, что он был националистом, и его на 10 лет отправили в Джезказган. Отсидел срок от звонка до звонка, вернулся. В родном городе жить не разрешили, он уехал в Харьковскую область, где через полгода трагически погиб. Практически нас с младшим братом мать сама воспитала.

— Насколько успешно развивалась ваша футбольная карьера?

— Первым вратарем в ивано-франковском «Спартаке» был Эмиль Микулец, который вернулся из московского «Спартака». Перед матчем с сильными командами он иногда хитрил, уклонялся от игр разными способами. Принимаем «Металлург» (Запорожье). Он подходит к тренеру: «У меня живот болит». Тренер говорит: «Не можешь играть, все! Ступар, раздевайся!». Я размялся, вышел на поле и получил три штуки.

Приехали в Киев на игру с командой завода «Арсенал». И снова заменяю Эмиля по той же причине. Уже шесть штук получаю, 0:6! Но, по большом счету, моей вины в этих голах не было. «Спортивная газета» написала, что даже опытный вратарь мог бы пропустить еще больше мячей. А я в каких-то моментах спас команду от еще большего разгрома. Так прошли два сезона.

Я хотел играть, а не протирать штаны на скамейке запасных, поэтому откликнулся на приглашение из Стрыя, где руководители создавали хорошую команду «Локомотив».

В «Спартаке» мы получали небольшие деньги, да еще пару рублей у нас забирали. Но мы, молодые ребята, были довольны, потому что находились дома. В «Локомотиве» зарплата была побольше, да и играл без замен. Все дороги в Закарпатье вели через этот город. И команды мастеров, когда ехали на сборы, охотно играли с нами, поскольку им за это что-то платили. Мы почти всех обыгрывали. Через год многих наших ребят разобрали по командам класса «Б». Меня пригласили в «Волынь» (Луцк), в команду-середнячок. Наверное, это было хорошо, потому что защитная нагрузка была большая, что способствовало моему развитию.

И снова запомнился матч с киевским «Арсеналом». Когда стали играть второй тайм, начался ураган. Небо потемнело, мяча не видно. И ветер в наши ворота. Бью мяч от ворот — он возвращается обратно. Тренер Владимир Еремеев подбежал ко мне: «Грузи в сторону, ни в коем случае не вперед». В этом поединке с соперниками и с ураганом мы сыграли вничью.

— И ваши вратарские способности не остались незамеченными...

— Меня пригласили в сборную Украины класса «Б». Состав у нас был ой какой сильный, фигуры какие хорошие! Владимир Капличный, Анатолий Пузач, Сергей Круликовский, Иштван Секеч, Богдан Грещак, Владимир Сак, Петр Данильчук. Футболисты высокого уровня, что они потом и доказали, играя за сборную СССР и команды высшей лиги.

Один из матчей (осенью 1963 года) мы провели с киевским «Динамо». Против нас, помню, играли Олег Макаров, Владимир Щегольков, Василий Турянчик, Юрий Войнов, Андрей Биба, Виктор Каневский, Валерий Лобановский, Олег Базилевич, Валентин Трояновский, Федор Медвидь, Юрий Заболотный, Владимир Пилипчук. Мы дважды вели в счете, два гола забил Пузач. И оба раза динамовцы отыгрывались. После удара Лобановского из-за пределов штрафной я в прыжке сумел дотянуться до мяча в углу, отбить его, но повторный удар Пилипчука отразить не удалось. Это был первый гол в наши ворота.

При счете 2:1 судья назначил нам пенальти. И был такой Валентин Трояновский, классный футболист, который любил нарушать режим. Мог сыграть, после чего три дня его искали. Потом находили, приводили в чувство, он выходил и снова здорово играл. Он бил пенальти. А я уже знал, куда направит мяч: тренеры Антон Идзковский и Виктор Жилин меня предупредили: «Валет бьет вправо от тебя».

Думаю: «Не буду показывать, что знаю, куда он будет бить. Постараюсь прыгнуть с ударом и достать этот мяч». Возможно, молодость сыграла со мной злую шутку. Чуть-чуть раньше прыгни, и я взял бы этот одиннадцатиметровый. А так успел дотронуться до мяча только кончиками пальцев, и он влетел от стойки в ворота. Жалко было. Так моя самонадеянность обернулась вторым голом. Но все равно после этой игры я получил хорошую прессу. Уверенно играл на выходах. Зная, как Лобановский бьет «сухой лист», брал намертво. Позволяла хорошая прыгучесть.

После матча пятерым или шестерым нашим игрокам, и мне в том числе, сказали: «Пишите заявление в «Динамо». Но Капличный уехал в СКА (Львов), оттуда — в ЦСКА, Сак отправился в «Черноморец» (Одесса), остальные попали в дубль киевского клуба.

— Тогда, в 63-м, вратарями в «Динамо» были Олег Макаров, Виктор Банников, Евгений Рудаков. На что вы надеялись?

— Я понимал, что всего лишь четвертый, но были амбиции. Каждый молодой футболист мечтал попасть в эту команду. В дублирующем составе мы играли поочередно с Женей Рудаковым. И было очень интересно. Мы стали сильнейшими среди дублеров Союза.

В 64-м команду принял Виктор Маслов. Это было хорошо для «Динамо», но не для меня. Поскольку он пригласил еще одного вратаря — Юрия Пшеничникова из ташкентского «Пахтакора» (ему переход союзная федерация позже не разрешила), и я оказался пятым. Как будет для меня развиваться ситуация в «Динамо» дальше, трудно было представить. Евгений Филиппович Лемешко, который принимал в Хмельницком «Динамо», предложил мне: «Что ты будешь тут сидеть? Все-таки лучше играть. У нас подбирается хорошая команда, задачи ставятся серьезные. Давай к нам!».

— Колебались?

— Сразу согласился. Началась моя эпопея в Хмельницком. Через три года вернулся в Луцк и продолжал играть за «Волынь». Но все чаще меня тянуло домой в Ивано-Франковск. Одолевала ностальгия. Я раньше не знал, что это за чувство, его не каждому дано понять. А меня оно давило постоянно. Руководство проявило понимание, хотя уговаривало доиграть до конца сезона. Однако я уже не мог себя пересилить.

Поменял квартиру, которая была в Луцке, на Ивано-Франковск, и вернулся в «Спартак». Но там меня, согласно регламенту, могли заявить в команду только в новом сезоне. Чтобы не потерять спортивную форму, играл за команду города Коломыя, которая стала чемпионом области. И одновременно работал в пединституте тренером по гандболу. Тогда было принято, что в нормальных командах футболисты еще получали доплату, числясь на заводе или в колхозе. А я, после того как снова стал играть за «Спартак», числился лаборантом в институте и получал 100 рублей дополнительно. В том 1969 году вместе с командой я стал чемпионом Украины класса «Б».

И по сегодняшний день в институте работаю, за исключением 73-го года, когда стал помощником главного тренера «Спартака» Виктора Лукашенко. Как было не согласиться? «Спартак» в переходных играх обыграл «Даугаву» (Рига) и попал в первую лигу. А это уже хороший уровень. Тем более мое, футбол.

Лукашенко отправил меня вместо себя на месячные курсы тренеров первой и высшей лиги в Москву. Я встретил там тренерскую элиту советского футбола — Константина Бескова, Виктора Маслова, Гавриила Качалина, Михаила Якушина, Артема Фальяна, Валентина Николаева, Германа Зонина, которые тоже были слушателями курсов. Никаких тайн у них не было, каждый откровенно рассказывал о своей методике, домашних заготовках. Мы с Андреем Поскотиным из Харькова сидели, как школьники, развесив уши. Я словно второй институт окончил. Очень кстати это было.

— Что-то стало для вас открытием на этих курсах?

— Когда я играл, комплексный педагогический контроль у нас практически отсутствовал, этим особо никто не интересовался. Говорили: «А зачем нам это надо? Забил, не забил, поймал мяч, не поймал — вот и весь результат». Сыграли матч. Застолье с шампанским, на второй день — сауна. Все. Раньше вообще такого не было, чтобы футболиста каждое утро ставили на весы, мерили давление и пульс.

Мы знали, что есть врач, у него должны быть хлорэтил, зеленка и нашатырь. Ну и шина, если перелом. А тренер твое состояние в большинстве случаев определял на глазок. Но это внешнее, визуальное восприятие. Так было раньше.

Сегодня во многих командах работает комплексная научная группа. Потому что контроль и его результаты — мотивация для игроков. А тренеру необходимо знать, выдержит человеческий материал нагрузки или нет. У Лобановского была лаборатория, которая контролировала эти процессы. Хотя футболисты, которые у него играли, говорят сегодня, что это была каторга. Но, наверное, каторга оправдывалась высокими результатами. Я после тренерских курсов начал предлагать в команде эти вещи. И кое-что внедрил.

— Отыграв футболистом, побывав в шкуре тренера, вы стали судьей. Тоже дело случая?

— Сегодня играть, допустим, до 30-ти, а потом стать судьей никто не захочет. Сегодня начинают судить, не играя в футбол. И это, наверное, плохо. А у меня получилось и поиграть, и потренировать. Как вратарь я видел действия арбитров лучше, чем полевые игроки, потому что меньше с ними сталкивался и мог дать им оценку. Были судьи, которые мне нравились, были такие, с которыми я осторожно разговаривал: они могли наказать.

Как судья, я тратил один год на определенный период. Первый год — аматорский футбол. Второй — класс «Б». Третий — первая лига. И уже четвертый — высшая, где я начал судить с 76-го. Первый матч: «Динамо» (Минск) — «Крылья Советов» (Куйбышев). Моими помощниками назначили опытного арбитра ФИФА Владимира Руднева и арбитра всесоюзной категории Сергея Беляева. Всесоюзная коллегия судей таким образом застраховывала молодых арбитров от каких-то проблемных моментов, которые могли случиться в игре.

Но что значит попасть под взгляд и влияние таких авторитетных коллег? Был эпизод, когда защитник отдал пас назад и неудачно: его перехватил нападающий соперника. Руднев поднял флажок: вне игры, я автоматически свистнул. А потом сообразил: Боже, это же был пас от защитника!

То есть принимать решение, полностью опираясь на движение и фиксацию ассистента, неправильно. Ты как главный судья должен прежде всего сам проанализировать ситуацию. Это я понял уже в первой своей игре в высшей лиге.

Никто этой ошибке особо не придал значения. Мы успешно провели игру. Инспектор поздравил меня с дебютом. Пришли тренеры, поблагодарили. Выпили шампанского. Я настолько отдался игре, так много двигался, что никакого аппетита у меня не было. На ужин съел только килограмм мороженого. Всегда старт, если получился, дает дорогу в будущее. А если нет, то где-то начинаешь кувыркаться.

— Сколько теряли в весе за одну игру?

— Статистики говорят: арбитр теряет до трех килограммов. Но столько я никогда не сбрасывал, максимум — два кило. Это улетало всегда легко.

— Какие матчи требовали от вас наибольшего напряжения, полной отдачи всех сил?

— Были игры, когда я получал удовольствие. Был уставшим, но морально удовлетворенным от того, как отсудил. Но очень тяжело проходили матчи в Средней Азии или Азербайджане. Там публика на стадионе собиралась экспансивная, своеобразная, которая плохо разбиралась в судействе. Она хотела только одного — чтобы их команда победила. Мне приходилось судить матчи «Нефтчи» с московскими командами «Спартак», ЦСКА, «Торпедо», которые бакинцам почти не проигрывали.

Температура — 40 градусов выше нуля. Матчи там поздно не проводились, максимум — в семь часов вечера. А что такое время на востоке? Солнце все равно шпарит. Такие игры вызывали определенную трудность и усталость. Но уровень моей физической подготовки, который я постоянно поддерживал, позволял с этим справляться.

Был момент, когда я проводил два матча в одном туре. Отсудил игру в Москве («Локомотив» — «Кайрат»). Подходят Латышев и начальник управления футбола Вячеслав Колосков: «Мирослав, вот тебе билет в Ереван, игра послезавтра». Кого-то из судей поменяли. А там ситуация непростая: «Арарат» на вылете, а играет с ЦСКА. Лечу в Ереван.

Встречают, как всегда, с кавказским гостеприимством. И все время говорят, что им надо выиграть, намекают: «У нас к вам предложение». Припевают шутя: «А нам нужна одна победа, одна на всех, мы за ценой не постоим»... Понимаю, что грубо возмущаться и бить себя в грудь с тактической точки глупо, ибо резкий ответ вызывает реакцию: «Что, тебя уже перехватили?». Я отвечаю: «Играйте, выигрывайте. Идите в свою команду, там разбирайтесь».

Выхожу на поле, работаю со своими коллегами как умею. «Арарат» обыграл ЦСКА со счетом 3:0 без нашего участия, которое бы потом обсуждалось. Мы, судьи, вышли из этой ситуации с честью.

— Они, возможно, между собой договорились...

— Наверное, я так думаю. Что такое спорт? Мы много говорим о договорных матчах или еще о каких-то закулисных проделках. Да, это неспортивно. Вот шахматы — спорт?

— Есть сомнения?

— Тогда почему, если шахматисты после 17-18 ходов, согласившись на ничью, пожимают друг другу руки, никто не уличает их в том, что они договорились?

— Интересная аргументация...

— Вспомните последний матч группового турнира чемпионата мира в Испании-1982 ФРГ — Австрия (1:0). Этот результат оставил за бортом мундиаля команду Алжира. Все заранее знали, как он закончится. А как он мог завершиться иначе, если обе команды устраивал такой счет? Им надо было договариваться? Зачем? Команды можно лишь пожурить, что они не вели борьбу до конца. Но у них это был такой тактический, стратегический план. Их никто не поймает за руку, никто не докажет, что они договорились. Так было, есть и будет, никуда от этого не денешься. Другое дело, когда какая-то команда явно сдала игру. Пример: «Карпаты» — «Металлист». Это неспортивно, это надо доказывать. Но не пять лет!

В 76-м Валерий Лобановский и Олег Базилевич, готовясь к Олимпиаде, уговорили Федерацию футбола СССР и Спорткомитет провести два чемпионата СССР — весной и осенью, каждый в один круг. Во втором первенстве я отсудил шесть матчей. Последняя игра чемпионата проходила 13 ноября в Тбилиси, где местное «Динамо» принимало одноклубников Москвы.

Решалось: кто выиграет, тот возьмет третье место. «Бронзу» досрочно могли завоевать и «Карпаты» (Львов), если бы они двумя днями раньше дома обыграли «Зенит». Но, проиграв ленинградцам 0:3, они могли надеяться только на то, что тбилисцы обыграют москвичей со счетом 2:1, и не больше, и тогда они по разнице мячей третьи. Представляете, в какое я попал щекотливое положение? Три команды борются за бронзу. А я ведь с запада Украины. Если допущу погрешность и счет будет 2:1, мне пришьют все, что хочешь.

Перед игрой переговорил с помощниками. Ярослав Балыкин меня успокаивает: «Ты не переживай, я этот матч судил в Москве весной. Там москвичи выиграли, значит, здесь будет обратка». Началась игра, никто никому не уступает в борьбе, 80 тысяч зрителей неистово поддерживают своих. Футболисты не всегда даже слышат мой свисток. Первый тайм — 2:1, Тбилиси ведет. Но, понятно, этого им мало. Наконец, под занавес игры, забивают третий мяч и берут бронзу. Выигрывают без скандала. Никто даже не заикнулся, что москвичи в концовке игры только имитировали борьбу.

— Эти сложные матчи наверняка способствовали вашему судейскому признанию...

— В общем, такая нейтральность, непогрешимость в делах судейских имеет место однозначно. Мой опытный коллега Виктор Жарков мне сказал: «О тебе нормальные отзывы. Есть правила, никого не слушай, надейся только на себя. Работай на свой авторитет. Если и дальше будешь так судить, поедешь за рубеж, и это будет твое вознаграждение. И этим, — говорит, — ты все компенсируешь».

Потому что поездка за рубеж тогда считалась большим достижением. Мы за это получали какие-то деньги. Могли купить себе аппаратуру, джинсы, куртки, рубашки (смеется). Это смешно сейчас, да? Но такое было время. Я придал значение словам опытного судьи, прислушался к ним. И уже в 77-м году получил два матча за рубежом.

— За какие игры вам дали звание судьи международной категории ФИФА?

— Моя карьера пошла так, что я постоянно попадал в список арбитров ФИФА. Начал судить игры национальных команд. В 1978 году провел встречу Болгария — Польша, через год — отборочный матч чемпионата Европы Турция — ФРГ. Каждая игра давала один зачетный балл. За эти встречи я и набрал два балла, которые не­обходимы для присвоения звания арбитра ФИФА.

Жду подтверждения из Европы, а оно не приходит. В чем дело? Интересуюсь у Латышева. Он говорит: «Давай позвоним в ФИФА». Ответ из Швейцарии: нет протокола первой игры. Тогда я вспомнил, что после матча инспектор предложил мне дать ему рапорт и он сам отправит его в ФИФА. Вместо того чтобы это сделать самому, я понадеялся на него. А он, как потом оказалось, не отослал. Почему, до сих пор не понимаю.

На носу Олимпийские игры в Москве, 1980 год. Я вхожу в список судей от Советского Союза, которые будут проводить эти матчи. Когда весь бомонд судейского корпуса съехался в Москву, мы пошли к секретарю ФИФА Йозефу Блаттеру, чтобы выяснить мой вопрос. Говорю ему: «Вы знаете, я по своей наивности сделал копию матча Болгария — Польша с автографами футболистов». Он: «Нет вопросов, давайте его сюда».

— И как развивались события дальше?

— Закончилась Олимпиада. Спустя месяц сужу в Москве матч «Спартака» с «Зенитом». Позади первый тайм. В перерыве приходит переводчик Федерации футбола Лева Захарович и сообщает: «Мирослав, тебе пришла кокарда и удостоверение, что ты — судья ФИФА. Поздравляю! Давай это объявим по стадиону». — «Может, не надо?». — «Да все нормально!». — «Ладно, объявляй».

Начался второй тайм. Прозвучало объявление о моем повышении. Проходит некоторое время. «Спартак» атакует. Удар Гаврилова по воротам. Вратарь Ткаченко среагировал вправо, а мяч от защитника срикошетил влево. Голкипер в воздухе отбивает мяч. Откуда он его выбил? Пересек мяч линию или не пересек? Ассистент определить точно не может. Я — тем более, потому что находился за штрафной площадью.

Принимаю решение играть дальше. Потому что не был уверен, что был гол. «Зенит» забивает ответный мяч — 1:1, команда довольна. А «Спартак», естественно, недоволен. После матча приходит инспектор и объявляет мне: «Вам оценка — «два». Говорю: «Понял». Впервые за пять лет получаю неудовлетворительную оценку. «Вы не засчитали гол, забитый «Спартаком». — «Это можно доказать?». — «Посмотрите пленку».

А телевидение тогда снимало с центра. Сегодня эту пленку даже смотреть не станут. Нужна камера, которая будет на линии ворот. Через месяц судья ФИФА Павел Казаков, работавший в управлении футбола, провел эксперимент. На столе приклеил ленточку шириной 12 сантиметров. Подвесил над нею через блок мяч. Заходит человек в комнату, Павел Николаевич спрашивает: «Мяч пересек ленточку или не пересек? В воротах или не в воротах?». — «Конечно, в воротах!» — отвечал каждый. «Ну, тогда идите сюда, посмотрите в профиль». Смотрят: «Нет, он не в воротах, а висит над линией». И сегодня правильно говорят, что если камера показывает спорный эпизод сбоку, это не является документальным доказательством того, что мяч пересек линию.

— Как вы оцениваете уровень украинского футбола?

— Уровень достаточно хороший. Мы говорим, что наш чемпионат входит в десятку лучших в Европе. Возможно, это действительно так, или мы этого хотим. Подтверждение тому — игра нашей сборной.

Но с приходом профессионального футбола мы с самого начала сделали профессионалами молодых людей, которые, по сути, только начинают играть. Ты, к примеру, был студентом, получал малую стипендию, и вдруг тебя объявляют профессионалом, и ты, еще не показав себя, миллионер. Здесь мы отошли от мировых стандартов. В Англии, в Германии есть не только профессионалы, но и полупрофессионалы, любители, которые еще не достигли необходимого уровня мастерства, и поэтому они себя не связывают контрактами.

У нас, если вы помните, на заре независимости была не только высшая лига, но и первая, вторая, третья. Футбол был достаточно массовым. Сегодня профессиональный футбол — бочка без дна. Ты, как хозяин клуба, выкинул нужную сумму, а на выходе ничего не получил, кроме морального удовлетворения. Таковы реалии.

Раньше в той же второй лиге, где я начинал, были, как минимум, две зоны по 18 команд. Сегодня еле-еле наберется одна. Команды убывают. Понятно, что это зависит от экономического и социального состояния страны. От материальных запросов, обеспечения, которое хотят иметь футболисты. Если раньше государство футбол опекало и деньги всегда находились, то сейчас оно никакого интереса к самой популярной игре не проявляет.

— Большие надежды возлагались на куратора судейской системы в Украине итальянца Пьерлуиджи Коллину. Оправдал он их?

— Давайте начнем с того, что мы большая нация. У нас есть определенный опыт, свои достижения, и не только в футболе. Как национальной сборной по футболу нужен был наш тренер, что и подтвердилось результатом, так и судейскому корпусу необходим был свой руководитель, с доверием и без вмешательства по звонку.

В судействе мы тоже не новички, мы — ученики советской методики подготовки судей, которая была одной из лучших в Европе. Но когда надо было проводить свой независимый чемпионат, у нас оказалось не так много рефери с опытом высшей лиги. В судейский корпус влилась целая плеяда молодых арбитров, которая имела опыт только второй лиги. И был негатив, возникали судейские скандалы. Судей часто бездоказательно обвиняли и обвиняют во всех смертных грехах. Это и есть главная причина падения авторитета судейского корпуса.

В том, что Федерация футбола Украины привлекла для наведения порядка иностранного специалиста, есть и положительные моменты. Оснащение судей экипировкой, медицинское, техническое обеспечение. Возможность радиообщения внутри группы. Мы об этом могли только мечтать, нам говорили: нет денег.

Коллине дали карт-бланш. Не только в плане денег, необходимых для проведения сборов, медицинского контроля, тестирования арбитров. Ему дали немыслимую зарплату, помощника из Италии, чью работу мог выполнять кто-нибудь из моих коллег из комитета арбитров.

Для сравнения: в России с судьями тоже работал, до декабря 2013 года, итальянский специалист Роберто Розетти, у которого хватило ума и мужества досрочно разорвать контракт. Но ему четко было прописано: находиться в Москве на работе, причем каждый рабочий день. А Коллина у нас — вольный слушатель, когда хотел, тогда и появлял­ся. Про него говори­ли: «Если он находится на рабочем месте в месяц несколько дней, это очень хорошо». И то, что он подчинил себе весь судейский корпус в высшей лиге, ни с кем не умеет советоваться, не учитывает мнение комитета арбитров, — это что, нормально? Ему сложно понять нашу ментальность, традиции, восприятие арбитрами наказания за ошибки и т. п.

Коллина был хорошим арбитром. Но хороший арбитр и хороший руководитель судейского корпуса — разные вещи. Как показало время, он не стал хорошим управленцем, наставником, менеджером. И педагогом — в первую очередь. Да и хорошим человеком. Приглашение итальянца Коллины не стало панацеей. Это ошибка ФФУ, которую признать нет мужества. Одним словом, пришел, увидел, заработал, но пока что не победил.

bulvar.com.ua