Бывший полузащитник сборной Украины Максим Калиниченко рассказал журналистам и читателям championat.com о своем футбольном прошлом и о том, что собирается делать в будущем.

— Вы закончили совсем недавно. Не было желания ещё поиграть в случае поступления интересного предложения, например из ФНЛ? И чем планируете заниматься теперь? 

— Из ФНЛ звонков не было. Если бы что-то предложили, я бы не закончил. Но повторять печальный опыт пребывания в «Таврии» не хотелось. У клуба не было ни денег, ни позиции относительно того, за какую страну выступать. В итоге теперь нигде не играют. Так что рассматривать подобные варианты я желанием не горел. Да их и не было особо. Вот из ЛФЛ предложений хватало. Но для этого надо форму набрать, а то ещё «повозят» меня (смеётся).

Что касается планов, то я уже подал документы на получение лицензии, а в начале декабря полечу в Киев на собеседование для поступления на тренерские курсы. В Москве мне сказали, что с моим паспортом лучше не лезть.

— Сейчас украинцам под шумок можно российский паспорт оформить. Не хотите?

— Под шумок я мог это сделать ещё в «Спартаке». И не раз. Но у меня никогда такого желания не возникало. Не скажу, что я оголтелый патриот, но отказываться от гражданства в нынешней ситуации было бы предательством. И в первую очередь по отношении к самому себе. Всегда считал, что нужно оставаться честным с самим собой. Могу спокойно в зеркало смотреть – значит всё нормально. Мутить-крутить — это не моё. Наверное, оттого у меня и такая карьера получилась.

— Что в итоге с «Таврией»? Как требовать долги?

— Если бы знал, уже потребовал. Только там непонятно, даже с кого спрашивать.

— С футбольной федерации Украины.

— На Украине уже нет такого юридического лица, как «Таврия» Симферополь. Они взяли и перерегистрировались в России. А спрашивать украинские долги с российской федерации, сами понимаете…

— Много задолжали?

— За семь месяцев.

— Играли за идею?

— Там даже идеи никакой не было. Пришли и говорят: «Закончите чемпионат, мы что-нибудь попытаемся делать». Мы: «Для чего заканчивать?» Отвечают: «Таврия» раньше никогда не вылетала». Прекрасно! А ничего, что мы семь месяцев сидим без денег и у нас семьи, а тут ещё переворот начался? В общем, свалилось всё в одну большую кучу, которую никто не стал разгребать. В итоге все разъехались, да и всё.

— Как игралось в крымской команде в тех условиях?

— Весь антураж был на выездах: самолёты не летали, а поездами передвигаться почему-то не хотели. Автобусами ездили — через все эти блок-посты, где замаскированы БМП, и ребята с автоматами стоят, документы проверяют. Причём не обычные срочники, а прожжённые такие, серьёзные пацаны. Легионеры наши вообще ошалевшие были. Они сначала фотографировали, потом зашёл один дядя и сказал: «Ребята, лучше не надо снимать». И передёрнул затвор. Иностранцы настолько обалдели, что чуть телефоны не проглотили!

— Украине сейчас, наверное, не до футбола?

— Для начала Украине нужен мир. Но отобрать в такое время у людей футбол было бы преступлением. Это хоть какая-то отдушина. К тому же чемпионат там сейчас действительно интересный, я пристально за ним слежу.

— Какова основная причина сильного ухудшения отношений между двумя братскими народами? Есть ли надежда, что пропасть, которая увеличивается с каждым днём, наконец зарастёт? 

— Не хочется затрагивать политику. Что бы я ни сказал, у людей найдётся своё мнение. Разводить срач, извините, мне не хочется, так что свою позицию я озвучивать не буду. На тему политики я уже наспорился, хватит. Это бесполезно, потому что у каждого сейчас есть своё мнение, и каждый разбирается в политике лучше президентов. Как-то я в «Твиттере» что-то написал на эту тему — и началось. Повылезали то ли «тролли», то ли бараны. Скорее, бараны – упёртые, которые слышат только себя.

— Игорь Акинфеев недавно тоже про «троллей» высказался.

— Я читал. Он всё правильно сказал. В конце концов, у него есть достижения. Да, он 26 игр подряд пропускает в Лиге чемпионов, но кто из российских вратарей эти 26 матчей вообще в этом турнире отыграл?!

— Максим, я болельщик «Спартака» с 1998 года. К счастью, мне удалось застать те золотые времена, когда красно-белые не только становились чемпионами страны и достойно выступали в еврокубках, но и за их игрой было приятно наблюдать. У «Спартака» сменилось уже много тренеров, а игры так и нет. В чём кроется причина этого и как всё-таки вернуть чемпионские традиции? Нет ли желания в перспективе стать тренером «Спартака»? 

— Желание есть, конечно. Оно у всех есть. Но вопрос у вас, как говорится, на засыпку. Раньше всё было по-другому, потому что тренерский гений у Романцева присутствовал, причём в доминирующей степени. Да, футболисты были хорошие, но именно благодаря Олегу Ивановичу они стали командой, на которую было приятно смотреть. Потом началась странная трансферная политика, и винтики посыпались. В итоге механизм так разобрали, что собрать его никто не в состоянии, потому что Романцев строил команду не год, не два и не три.

— За свою карьеру вы поиграли всего в трёх клубах, тогда как некоторым футболистам удаётся сменить порядка 12-15 команд. В чём главная причина такой похвально маленькой текучести клубов в вашей карьере? Постоянство лучше новых ощущений? 

— Зато я тренеров менял как перчатки! Уже сбился со счёта, сколько их в моей карьере было. Какой «любимый» из всех? Ох, их масса! Тех, с кем у меня не было каких-то «тёрок», наверное, и не осталось уже. Романцев? Я на него одно время обижался, но сейчас понимаю: не надо было.

— На что обижались?

— Ну, требования были… После травмы, помню, корячился, а он требовал-требовал-требовал. Он так делал, потому что понимал, что можно требовать. Но я сам тогда работал и прям чувствовал, что тупо не могу физически.

— А не обидно, что не очень хорошо расстались с клубом? Или другого расставания быть не могло?

— Да могло, наверное. Но чего теперь ворошить прошлое? Было и было. Значит, такая традиция у «Спартака» не очень хорошая – расставаться с людьми по-плохому. Хоть какие-то традиции чтят (улыбается).

— Самые обидные слова, который произнёс в ваш адрес Романцев?

— Бывало, выпускал на замену, а потом обратно сажал на лавку. Но без жёстких слов – ему достаточно было на тебя посмотреть, чтобы всё стало понятно. А так, мы вообще мало разговаривали.

— А с Блохиным тяжело было? Он же своеобразный тренер, диктатор.

— Я бы не стал о нём так отзываться. Демократичный диктатор, если можно так сказать. Очень харизматичная личность. Очень любит вспоминать себя в футболе, но сказать, что с ним было некомфортно работать, я не могу.

— К Шевченко у него ревности не было?

— У них были свои отношения, по типу «кто больше звезда». Но субординация при этом сохранялась. Шева иногда огрызался, но там все огрызались периодически…

— Неужели?

– Да. Блохин и сам мог прикрикнуть, но если люди иногда огрызались, никого за это никогда не выгонял. Все понимали, что это сборная, в которую вызываются сложившиеся футболисты, так что терпеть, если тебя кто-то куда-то пошлёт, из игроков вряд ли кто-то будет отвечать. Да, отвечали, но это не говорит о том, что не было уважения.

— А с игроками Шевченко вёл себя как звезда?

— Не то чтобы как звезда, но был немного обособленный от всех. Но я на дружбу даже не претендовал.

— Максим, скажите, как вы себя ощущали в «Спартаке» во времена Андрея Червиченко? В различных интервью в СМИ некоторые специалисты утверждали и утверждают, что он, мягко говоря, не совсем адекватный руководитель, который мало разбирается в футболе.

— Ничего плохого про Червиченко сказать не могу – отношения были нормальными. Но то, что при нём завоевали медали, так это, наверное, не его заслуга — мы на каком-то накате побеждали. Он и сам, по-моему, не понимал, куда попал. Да и советчики были странноватые, а выделяемые им средства не очень правильно расходовались. Но мне кажется, он уже сам во всём разобрался и больше не хочет лезть в эти футбольные дебри.

— Легионеров в ту пору в «Спартаке» действительно было прилично.

— Я их сам не всех запомнил! Иногда спрашивают: «Вот играл у вас такой-то». Я задумался: «Точно, был такой!» Еле вспоминаю их.

— Вы в своей футбольной карьере немало мячей забили со стандартов. Часто отрабатывали этот компонент на тренировках? Некоторые игроки не могут не то что попасть в створ, а даже перекинуть стенку… 

— Отрабатывал, конечно, но со временем заметил и по себе, и по другим: один сезон ты можешь шарашить в каждой игре, а потом – пропасть. Вспомните, у Лоськова так было, у Каряки, у Тихонова… Много примеров. Единственное, Бекхэм или тот же Рекоба – у них штрафные как на конвейер поставлены.

— Самый памятный гол со штрафного?

— Когда вышел на замену с «Тереком» в «Лужниках» и первым касанием забил. Вот этот гол помню. Ещё Оливеру Кану забивал… Хотя это наша с вами ментальность такая – всю жизнь вспоминать, как Кану забил или Роналду за трусы держал. С такой психологией мы никогда в жизни ничего не выиграем.

— Вы своей карьерой довольны?

— Я не привык мыслить категориями, что мне что-нибудь недодали. Скорее, я сам что-то не взял. А по каким причинам, это вопрос. Можно на травмы свалить, можно на характер. Но в целом – есть медали, в Лиге чемпионов поиграл, за сборную на чемпионате мира выступил. В общем, много где «зачекинился» (смеётся)

— За чемпионат мира с вами по премиальным рассчитались? Результат-то был сумасшедший – до четвертьфинала дошли.

— Со мной, как обычно, возникли вопросы. У меня с деньгами всегда складывались особенные отношения. Что-то обрезать или недодать – это мне всегда могли. Вот и на том ЧМ мне выплатили меньше, чем некоторым другим, хотя пропустил только один матч. Спросил у тренера, он отвечает: «Так решили наверху». Иду наверх, мне говорят: «Так решил тренер». Я улыбнулся, сказал, что всё понял и больше дурацких вопросов задавать не буду.

— Ни о чём в карьере не жалели? Вы как-то рассказывали историю, когда на костылях решили пацанам мячик подать и завалились на асфальт… А потом долго в себя приходили.

— Ох, было такое… Куда я там полез с этими костылями?! Почувствовал себя асом хождения на них, называется. Это из той же оперы, когда садишься за руль, и тебе кажется, что ты водишь лучше всех. Как только это происходит – до свидания.

— Сами попадали в аварии?

— В небольшие. Но ни в коем случае нельзя выпивать за рулём – я многого повидал и наслушался. Сам после кружки пива попадался, но кружка – это реально максимум. Хотя до сих пор не пойму, как гаишник тогда унюхал? Выпил-то действительно бутылку, и еще покушал. Пришлось решать проблему обычным способом.

— Не признал вас гаишник?

— Знаете, когда я что-то нарушал, все гаишники резко оказывались болельщиками ЦСКА и всё равно штрафовали (смеётся)

— Кстати, о противостоянии с ЦСКА. Была памятная история, когда вы на базе перед дерби сожгли плюшевого коня. Кто был инициатором?

— Бояра! Сам его приволок в Тарасовку, сам предложил, сам и сжёг. Прямо у входа на базу. Ритуал, правда, не помог – по-моему, ЦСКА мы тогда проиграли.

— А история, как Баранов залил всю базу из-за отклеившихся пивных этикеток, засоривших слив в ванной, при вас случилась?

— При мне. Но ничего – на следующий день отработал полтора часа. Иваныч его сначала отправил из команды, но уже на следующий день вернул. Это правильный подход: ты можешь творить что угодно, но когда надо – выходи на поле и выполняй свою работу.

— В то время многие в «Спартаке» шутили над сапожником Зинченко.

— Ой, Слава у нас однажды на спор с накладной грудью по самолёту ходил! Но с ним это часто было. Обычно собирались и решали: «Давайте Сапогу скинемся, а он что-нибудь чудное выдаст!» Он у нас как-то после этого шёл по аэропорту Мюнхена в шестишиповых бутсах, прям от автобуса до самолёта. Сотрудники ошалели, смотрели и думали: «Что за чудак идёт гремит». Сейчас бы такие штуки сразу в Youtube, наверное, выкладывали, а тогда всё было по-доброму.

— Из того состава с кем чаще всего созваниваетесь?

— С Парфёновым пересекаемся, с Титовым. С Зуевым, конечно, надо встретиться, но в Москве тяжело – дел много, а времени уже ни на что не хватает. Если уж встречаться, то капитально, чтобы всё вспомнить.

— Зуев – самый странный ваш одноклубник?

— Да не странный он. Человек в одно время немножко поплыл, заболел. Но выздоровел, всё нормально. Тогда все понимали: что-то происходит, но никто не говорил: «Зуев обезумел!» Он всегда оставался таким же членом команды, как и все остальные. Лёша тогда изменился, конечно, но, по-моему, стал только интереснее (смеётся). Вон как у него творчество попёрло – сколько песен насочинял!

— Вы вообще часто вспоминаете о спартаковских временах? Тарасовка не снится?

— Периодически бывает. Во сне, кстати, я за многие команды играл (смеётся). Бывает, приснится, что шнурки завязать не могу или форму на игру забыл. Пока ищешь, уже вместо тебя человек пять на поле вышло. Ну или что ноги «ватные» и ты ни от кого на поле убежать не можешь…

— А в жизни форму никогда не забывали?

— Щитки забывал, но это со многими случалось, а не только у меня.

— И что делали?

— Просил запасных одолжить. А пару раз засовывал программки в гетры и играл.

— Серьёзно?

— Абсолютно. Мне кажется, многие так делали.

— После карьеры такого уровня, как у вас, хватает денег, чтобы не работать всю оставшуюся жизнь?

— Смотря как распорядишься. Сейчас, наверное, можно уже после 22 лет заканчивать карьеру и жить на заработанные средства. А некоторые со всеми этими лимитами, по большому счёту, и не начинают. Что касается меня, то деньги пока есть. Но хватит этого на всю жизнь или нет, опять же, зависит от того, как распорядишься. К тому же я уже живу не столько для себя, сколько для двух дочек, родителей.

— Свою первую зарплату в «Спартаке» помните?

— Помню, я тогда самый счастливый человек на планете был – сразу за три месяца заплатили! Я приехал в «Спартак» без контракта и поехал на сборы без него. Мне кажется, Иваныч даже не знал, что я тогда работал без соглашения с клубом. Я тогда в итоге полгода просидел без денег и рассчитывал на три тысячи долларов в месяц. А в итоге получил пятнадцать – по пять за каждый месяц!

— Прогуляли?

— Я в то время ещё скромным был. Спрятал (смеётся).

— Какой самый нелепый бред, про который прочитали о себе в газетах? 

— Как раз когда алкоголиком меня назвали. Тренер Костов из «Таврии». Не то чтобы я какой-то там святой, но прям на алкоголика вроде бы не тяну, да?

Наверное, сложился у Костова вот такой собирательный образ об украинских футболистах и он на мне его решил выплеснуть. Хотя в тех условиях, в которых все тогда существовали, мы могли на тренировку хоть с бутылкой приезжать! Нам зарплату не платят полгода. Получается, свои обязанности клуб не выполняет, но с футболистов требует. А тренера тоже можно понять, он ведь должен всё это как-то держать под контролем. Но в тех условиях это было невозможно, а в один момент я с ним потерял общий язык. Когда он приходил, я этому человеку очень хотел помочь.

Его ведь приводили мои друзья, которые меня попросили ему помогать. Я реально делал всё, что только мог. Но однажды он совершил не очень понятный для меня поступок, и я изменил к нему отношение как к человеку.

— Что за поступок?

— Это не важно. Но я ему об этом сказал в приватной беседе. Человек обиделся на меня, начал говорить странные вещи.

— Кто по амплуа в настоящем «Спартаке» напоминает вас, как игрока во времена вашей карьеры? 

— Сложный вопрос. Будем считать, что я был такой единственный и неповторимый! (смеётся)

— А из игроков РФПЛ? Кого бы отметили на позиции креативного полузащитника? (Святослав Блинков)

— Ерёменко очень сильный. Натхо, на мой взгляд, в ЦСКА заиграл по-другому. Ну и Широков, конечно – от этого никуда не денешься. Ждём, когда он наберет оптимальные кондиции.

— Вы никогда не задумывались о прощальном матче?

— Какие прощальные матчи, я вас умоляю? Если только собрать нескольких игроков из той эпохи, тогда можно что-то придумать. А кому нужен мой персональный прощальный матч?

— Возможно, болельщикам, которые ностальгируют по тому «Спартаку».

— Вот и я о том же: по «Спартаку» ностальгируют, а не по мне. Я вот не уверен, что я даже сто человек на таком матче соберу. Я не настолько тщеславен, чтобы напоминать о себе подобными вещами.

— Как вам нынешний «Спартак»? Что нравится, что не нравится?

— Да практически ничего не нравится. Харизма пропала, и команда превратилась какого-то середняка. Я сейчас рассуждаю как болельщик, потому что действительно переживаю. Раньше всегда чувствовал в «Спартаке» что-то особенное. Сейчас ничего подобного нет. Мне больше импонирует «Краснодар» — там есть своя изюминка, своя особенность. А что нужно исправить в «Спартаке», я даже не знаю. Вроде бы приходят по европейским меркам серьёзные люди, но почему-то превращаются в серую массу. Почему это происходит, сказать тяжело.

— Если вы когда-нибудь станете тренером, чего никогда себе не позволите?

— Говорить неправду. Если игрок мне не нужен, я ему сразу об этом скажу. А подходить к человеку и врать: «Ты красавчик! Послезавтра точно заработаешь место в составе» — такого я себе никогда не позволю. По крайней мере, буду очень стараться не быть голословным или двуличным.

— С вами такое случалось?

— Не только со мной. Я много общался с людьми – разное случалось. Бывало, с игроками расставались и сообщали это через бабушку-вахтёра, которые ключи выдаёт. Смотришь на штат клуба – кого там только нет, а сказать в лицо футболисту никто не может. Что сложного вызвать человека в кабинет и сказать: «Сложилась такая ситуация – ты тренеру не нужен. Мы тебе попытаемся найти команду, но ты и сам ищи». У нас же хотят всё обрубить на корню: ищут лазейки, в контрактах что-то мелким шрифтом прописывают. Всё всегда должно быть по справедливости.

— Какой, на ваш взгляд, самый красивый гол вы забили за свою футбольную карьеру? 

— За «Днепр» однажды с углового забил прямым ударом. Причём в ближний угол.

— Специально по воротам били?

— Ну, как специально (смеётся)? На ближнюю штангу дал, а там – как получится. Получилось красиво. Я вот мечтаю через себя в падении забить. Может, в ЛФЛ получится?