В четверг, 20 августа, гостем Sport.ua стал экс-полузащитник сборной Украины, футбольный эксперт Максим Калиниченко. Он вспомнил самые яркие моменты из своей футбольной карьеры, рассказал о работе в «Профутболе», о своих тренерских курсах и многом другом.

 

— Вы ехали с тренерских курсов. Каким образом теперь поменялась Ваша жизнь? Насколько она стала насыщенной? Чем занимаетесь?

 

— Конкретно эта неделя очень насыщенная. С 9:00 до 18:00 проходят курсы (лекции, теоретические, практические занятия), голова кипит. Но ничего, как-нибудь все уляжется, все упорядочится. Не скажу, что моя жизнь в связи с этим как-то поменялась. Это мини-сбор с бывшими, а возможно, и с будущими коллегами. Практически все играли на высоком уровне, так что у нас весело.

 

— Вы уже осознаете, что научились чему-то новому?

 

— Знаем мы достаточно. Задача — постичь азы. Есть определенные вещи по физиологии, по психологии, которые нужно знать, которые должны лечь в основу. Практические знания у нас есть, но это все нужно понимать с другой стороны. Сейчас уже некоторые вещи становятся более понятными. И по терминологии немножко подтянулись.

 

— Кто Вас обучает?

 

— Много профессоров, но эти люди не на слуху для рядового болельщика. Кого люди знают, не буду называть, потому что кто-то может обидеться, если его не упомянуть. Кто хочет — может зайти на сайт Центра лицензирования, там все написано.

 

— В вашей группе здоровья, как Вы сказали, и действующие игроки: Шевчук, Срна, Максим Шацких. Как у них получается все совмещать? Или прогульщики?

 

— Да нет, появляются. Естественно, все входят в положение, но на большинстве занятий они есть. Никто не прогуливает без уважительных причин. У нас есть, скажем так, коридор пропусков, который позволительно по уважительной причине использовать. Пока никто из этого коридора не выпадает, все нормально.

 

— У Срны вчера была уважительная причина. Понравилась ли Вам игра «Шахтера» с «Рапидом»? Результат, наверное, хороший...

 

— И результат понравился, и игра. Никто не ожидал легкой прогулки от этой игры. Для меня сегодняшняя игра «Зари» с «Легией» будет приблизительно в таком же диапазоне агрессии. Австрийцы — очень непростые соперники. Особо травматичные игры с ними получаются. То, что я думал, то и получилось на выходе — очень жесткая контактная игра. Хорошо, что забили гол во второй тайме, сыграли по результату, ничего не дали толком сделать. Были полумоменты, но в футболе на таком уровне без этого нельзя. Все хорошо было.

 

— «Шахтер» выходит из психологической ямы после «Ворсклы», «Днепра»? И вообще — была ли эта яма у «Шахтера»?

 

— Не уверен, что там была какая-то яма. Есть вещи, которые закладываются на определенном этапе. Скорее всего, тренеры готовят команду для игры в групповом этапе Лиги чемпионов. Естественно, никто не загоняет в какую-то яму. Но, как мне кажется, игры с «Ворсклой» и «Днепром» как раз попали на небольшой спад физической формы, но это нормально. Полтаву должны были обыгрывать, но немножко не повезло. В таких матчах такая команда, как «Шахтер», должна обыгрывать на классе, что в принципе и произошло, но в конце просто несчастье было — пропустили на последней минуте. А «Днепр»... Так случилось, что по календарю «Днепр» попался «Шахтеру» и показал одну из своих лучших игр за последний месяц.

 

— Вчера все хвалили Марлоса, автора гола. Это тот человек, который сейчас должен взять на себя качество лидера и подтянуть команду? Алекс Тейшейра, может, в Европу хочет...

 

— Для того, чтобы в Европу хотеть, надо хорошо играть в чемпионате Украины. Не скажу, что Тейшейра играл плохо. Нет, Тейшейру тоже знают, и изучают «Шахтер». В «Шахтере» есть Марлос, Тайсон, Эдуардо, которые могут вести игру, Гладкий, который является наконечником. Там предостаточно людей, которые могут взять на себя лидерство. Вчера взял Марлос, завтра может взять Тайсон, послезавтра Тейшейра вернется на прежний уровень. Главное — чтобы команда играла слажено, чтобы роль лидера выполнял не один человек.

 

— Как Вам кажется, кто лучший тренер мира? На кого Вы равняетесь? Кем должен стать Максим Калиниченко, к кому приблизиться по уровню?

 

— Максим Калиниченко должен стать Максимом Калиниченко, если он поймет, что это его. Одно дело теория, другое — практика. Я не хочу кричать, что это очень легко, я все знаю и сейчас дайте мне команду — и я выведу ее куда угодно, обыграю всех на свете. Я более реально смотрю и на себя, и на мир вокруг. Идеального тренера не существует в принципе. Есть разные школы, разные личности. Многие говорят о Моуринью. И по результату, и по тому, как о нем отзываются его футболисты, да, это один из лучших, если не лучший, тренер современности — достаточно прагматичный, но и умеющий показывать яркий футбол. Человек во всех командах, где был, приносит трофеи. Гвардиола для меня не очень понятная тренерская фигура, потому что и в «Барселоне», и в «Баварии», где он сейчас, подбор футболистов настолько высок, что они и без тренера играли бы. Естественно, это не так. Этот человек — хороший психолог, организатор, который может из этих великих личностей создать команду. Но было бы интересно посмотреть на Гвардиолу, например, в том же «Интере» или «Порту». Моуринью с этими не самыми сильными командами выигрывал трофеи. В этом есть небольшое расхождение. Ван Гала еще отмечу, от тоже долгие годы подтверждает свой класс. У него долгоиграющая история — сразу он не делает результат.

 

— Вы как-то говорили, что тренеров в Украине больше, чем команд. Зачем же Вам нужны были тренерские курсы — для себя на полочку, положить диплом?

 

— Я же не отвечаю за тех тренеров, которые без команды. Я отвечаю за себя.

 

— То есть, когда Вы закончите курсы, будете «одним из»?

 

— Да, буду «одним из», но есть здоровая конкуренция. Есть нездоровая конкуренция. Конкуренция всегда была в моей жизни, я никогда ее не боялся и не чурался. Команды есть, все меняется, все движется, не все играют удачно. Главное — начать. Желательно начать удачно, попасть в обойму. Здесь ничего сверхъестественного нет. Для всех нужна удача и вера. Если поверят в меня, если у меня все будет получаться, если я в себя буду верить... Хочу отметить, что деньги важны, но, когда начинаешь задумываться о деньгах, вряд ли что-то может получиться. Я надеюсь, что с обеспечением в будущем будет все нормально, но это не главное для меня. Это придет, если все будет хорошо.

 

— Хватит Вас эмоционально быть тренером?

 

— Тяжело сказать, пока не начнешь — не поймешь. Смотришь на ребят, которые еще год назад были со своим черным цветом волос - уже на височках седина. У меня с этим нормально. Я, если что, подкрашу (смеется). Всем понятно, что это нервная работа. Если тренер с темпераментом ниже среднего, то он, наверное, не сможет донести футболистам в какой-то момент то, что нужно. Иногда нужно встряхнуть. Я считаю, что тренеры должны быть эмоциональными. Но это обратная сторона медали, это седые волосы, конечно.

 

— Вчера российские СМИ растиражировали новость о том, что Кержаков якобы едет на стажировку в «Севилью», а после — в «Реал», дабы стать спортивным директором. Вы никогда не задумывались над тем, что стоило бы пойти в спортивные менеджеры, директоры, селекционеры?

 

— Все может быть. Не то чтобы я задумывался. Футбольный мир настолько предсказуем, как и непредсказуем. На определенном этапе мы все друг друга знаем. Кому-то, возможно, я приглянусь или понадоблюсь в каком-то другом качестве. Футбол я знаю, футбол знает меня. Я не вижу ничего сверхъестественного в том, чтобы начать работу в каких-то управляющих должностях. Но для этого нужны знания, общение, нужно глубже погружаться в околофутбольный мир, а он не очень чист.

 

— Вы говорили, что в России могли пойти на тренерские курсы, но туда с украинским паспортом лучше не ходить. Это Вас предупредили или Вы решили отстраниться от ненужного обсуждения?

 

— Я проживаю в Москве, потому что там дети, они учатся. Я не хочу ничего кардинально менять. Есть житейские ситуации, которые преобладают над чем-то другим. Когда я спрашивал о тренерских курсах в России, я жил там. Логично было бы где живешь, там и работать. Последовал ответ. Ситуация развивалась на тот момент так, что уже были слишком натянутые отношения. Не мы одни не в восторге от россиян, россияне в некоторых вещах тоже не в восторге от присутствия украинцев в каких-то ролях.

 

— Считаете ли Вы, что у завершившего успешную карьеру спортсмена должен быть какой-то долг перед страной, например, помощь в работе по воспитанию молодежи, развитии инфраструктуры и т.д.?

 

— Изначально перед страной долг есть у каждого нормального, вменяемого гражданина. Низкий поклон тем ребятам, которые защищают нашу страну на Востоке. Касательно футбольного долга, как мне кажется, все свои долги перед страной я отдал, выступая за сборную, защищая страну в еврокубках, и даже просто играя в футбол. Не скажу, что я стране что-то должен. Государству то, что должен, я отдаю, я — добропорядочный гражданин. Своей стране мы все должны. Как отдавать? Должно быть, во-первых, призвание. Как я могу без призвания помогать, например, украинскому футболу? Я по призванию не детский тренер, не функционер, который может заставить государственную машину провернуться, чтобы начали строить стадионы, детские площадки и т.д. Конечно, это нужно, но это должны делать люди, которые умеют продавливать, договариваться. Для меня это слишком высокий дар. Есть люди, которые этим даром обладают, но, к сожалению, они решают свои вопросы.

 

— Ваше имя как-то помогает в жизни? Люди узнают — не стоите долго в очереди, автомобиль быстрее пропустят?

 

— Бывает, конечно, такое. Это приятные моменты, люди узнают. Я никогда не выпячивал и не выпячиваю себя. Я никогда не любил шумиху вокруг себя. Я до сих пор не очень уверенно себя чувствую, когда мне начинают рассказывать о том, как я хорошо играл в футбол, когда просят автографы, фотографируются на улице. Для меня это доставляет легкий дискомфорт. Я рад, никогда не откажу. Я публичный человек, но лучше бы я дома посидел.

 

— Как в Вашей жизни случился «Профутбол»?

 

— Я стал публичным, наверное, еще больше, чем когда был футболистом. Увидели во мне что-то редакторы «Профутбола» — позвонили, договорились.

 

— Они Вам сказали, что увидели?

 

— Услышали, наверное. Проанализировали всю мою карьеру.

 

— Вопрос от читателя. Не кажется ли Вам, что ведущий программы Цыганык — неадекватный и самовлюбленный нарцисс? Он вообще умеет слушать?

 

— Да нет, есть правила игры, есть элемент шоу. Игорь — абсолютно вменяемый, адекватный человек. Это передача, он в ней играет первую скрипку, все мы ему подыгрываем, это правило. Он должен быть таким и он такой — импульсивный, взрывной, хочет быть правым, отстаивает свою правоту. Говорят, что он не дает людям сказать. Нет, он дает сказать, но надо уметь говорить быстро.

 

— Как Вы готовитесь к эфиру?

 

— Смотрю футбол, я должен быть в курсе тех вещей, которые я теоретически буду обсуждать.

 

— Есть ли у Вас контракт с каналом?

 

— Конечно, есть трудовой договор. Обычный контракт, ничего особенного в нем нет.

 

— На какой срок рассчитан?

 

— Подписываем то ли на полгода, то ли на три месяца. Я его особо не читал. Не думаю, что там какие-то драконовские штрафы или у меня отберут собственность, если я что-то не то скажу. Там все достаточно банально.

 

—Могли бы ли Вы принимать участие в качестве эксперта, допустим, на российском телевидении? Существует ли в контракте с «Профутболом» такой запрет?

 

— Запретов никаких нет. Просто не нужно упоминать некоторые вещи в эфирах других СМИ, это есть в контракте. Больше никаких ограничений нет.

 

— Вопрос от читателя. Видели Вашу потрясающую игру в матче памяти Сергея Закарлюки. Не задумываетесь ли Вы о возобновлении карьеры?

 

— Потрясающая игра — это огромное преувеличение. Лесть — это хорошо, спасибо. Это был выставочный матч, матч памяти. Физическая готовность футболистов в той игре не сопоставима с готовностью футболистов в большом футболе. Это был товарищеский матч. Все не столько бегали, сколько пытались играть и доставить радость тем людям, которые пришли. Встретились, пообщались очень тепло. Возобновлять карьеру не собирался и не собираюсь — нет смысла, поезд ушел. Надо принимать правильные решения, адекватно себя оценивать. Не надо себя обманывать, и я себя не обманываю. Есть те вещи в организме, которые не становятся моложе, тонус уходит, от этого никуда не денешься. На восстановление всего этого потребуются месяцы или даже годы. Сейчас я точно не заиграю, могу побегать тридцать минут или час с последующим заходом в баню.

 

— Часто так бегаете с друзьями?

 

— Пару раз в неделю, но вообще в моем сезоне баня раз в неделю.

 

— Когда случился тот момент, когда Вы приняли решение завершить карьеру футболиста и начать новую жизнь? Не было у Вас официального объявления, прощальный матч не играли...

 

— Прощальный матч — это такое дело... Я уже касался этой темы, не считаю себя тем, по ком можно долго и нудно плакать. На прощальный матч можно поколение футболистов собрать, так было бы гораздо интереснее. Это мысли, когда-то, может, пообщаемся с кем-то и сделаем. Были «Таврия», проблемы, нервы, Крым, травмы — все это наслоилось в какой-то момент. Я сидел дома после «Таврии» и понимал, что мне просто комфортно. Я не хочу ни на сборы, ни на тренировки, не хочу с кем-то ругаться, у кого-то что-то выбивать, кому-то что-то доказывать. Мне просто комфортно сидеть дома, быть со своей семьей и заниматься тем, чем занимаются обычные люди после выполненной работы, то есть отдыхать. Отдых затянулся, но мне по-прежнему комфортно.

 

— Дети счастливы, что папа дома постоянно...

 

— Счастливы, рады, конечно. Долго папу не видели.

 

— Почему Вы — харьковчанин — никогда не играли за «Металлист»? Как так случилось?

 

— С детства у меня как-то не заладилось с «Металлистом». В 7 лет у меня была ДЮСШ сначала, с которой мы играли на город, и главным соперником был «Металлист». Практически всегда «Металлист» был бит. Потом я перешел в интернат, главный враг «Металлиста», и там «Металлист» был всегда бит. Мы всегда были по разные стороны баррикад. Потом я перешел из интерната сразу в «Днепр», но тогда «Днепр» еще не был таким принципиальным соперником, но сам факт, что прошел я мимо «Металлиста», как-то не пошло. Потом был «Спартак», потом снова «Днепр». Тогда «Днепр» уже был заклятым врагом «Металлиста» — и снова я по другую сторону баррикад. Как так получалось, я не знаю. Наверное, кто-то сверху разводит дорожки.

 

— Ходили слухи, что Вы как тренер могли работать в структуре «Гелиоса». Были такие предложения на самом деле? Вы вроде бы играли за ветеранов «Гелиоса»...

 

— Сыграть одну игру — не значит, что ты автоматически становишься сотрудником клуба. Люди говорят. Я не хочу комментировать все слухи, которые вокруг меня ходят. Раз люди говорят — значит, они меня помнят. Любое упоминание, кроме некролога — это реклама. Пусть люди говорят обо мне, помнят. Может, люди меня куда-то и продадут, я только «за».

 

— Вопрос от читателя. Нельзя не отметить Вашу прическу. Наверное, лучшая прическа на постсоветском пространстве. Много времени уделяете имиджу?

 

— Это, наверное, мой парикмахер написал (смеется). Раз в два месяца стригусь, подкрашиваюсь. Голову помыл, расчесался — и пошел. Каждый нормальный человек должен за собой следить, у каждого свое понимание об уходе за собой. Кто-то может неделю не мыться и считать, что это хорошо. Кто-то моется три раза в день и считает, что это хорошо. У меня нет ошалевшей идеи по поводу своего внешнего вида, но быть опрятным, чистым — это те вещи, за которыми я буду следить, не люблю быть грязным. Это многолетняя привычка. Один или два раза после тренировок ты в любом случае моешься, поэтому мой организм уже привык, что моется каждый день.

 

— Перед выходом на поле делали прическу?

 

— Сейчас это модно. Сейчас такой уровень телевидения, что может вплоть до прыщика сфокусировать. Я как-то привык по-другому. Я нормально отношусь к тому, что молодые футболисты с бОльшим пиететом относятся к своему внешнему виду, все-таки медийные люди, они хотят нравится себе и другим. Я никогда этим не занимался и уже не буду заниматься.

 

— Какой момент в Вашей жизни или карьере был самым главным, переломным в плане «плюс» и «минус», который повлиял на дальнейшую жизнь?

 

— Не могу сказать, что в моей жизни были такие ситуации, что я взял и пересмотрел полностью свою жизнь. Такого не было. Рождение детей — это, несомненно, счастливые моменты в жизни любого человека. Бывает, что сначала ты не понимаешь, но со временем ты понимаешь, что в те моменты был на самом деле счастлив. Такие вещи запоминаются.

 

Травмы — это моменты со знаком «минус», там где-то что-то пересматривается. Может быть, травмы повлияли на развитие моей карьеры. Но я не знаю, как пошла бы моя карьера, не будь тех травм, которые были. Может, она пошла бы лучше, а может, что-то другое было бы. Поэтому никогда не выпячивал свою личную жизнь, никогда не говорил, что у меня что-то не так в этой жизни. Я благодарен Богу, своей семье за то, что у меня все так, поэтому иду дальше с уверенностью, что они будут со мной, в любой ситуации помогут.

 

— Вы себя считаете счастливым человеком?

 

— Я — счастливый человек. На сегодня у меня все хорошо. Да, проблемы есть, они есть у всех, без них не было бы жизни. Есть задумки, а как оно пойдет — не знаю. Не хочу выпрыгивать из трусов, чтобы кому-то что-то доказать. Пока у меня все хорошо.

 

— А в футбольном плане какой самый яркий момент?

 

— Чемпионат мира отложился в футбольном плане, это нечто невероятное. А так можно отмечать Лигу чемпионов, международные матчи за сборную, дерби. Перед и после матчей «Спартак» — ЦСКА всегда много разговоров, «Днепр» — «Металлист» то же самое. Таких матчей было достаточно. Конечно, самое важное для футболистов нашего поколения и нашего местожительства — чемпионат мира, чемпионат Европы. Это те вещи, на которых не каждому, даже отличному футболисту, суждено быть. Мы были на чемпионате мира и на чемпионате Европы. Когда мы туда в следующий раз попадем — никто не может сказать. Может, попадем, а может, и нет. Дай Бог, чтобы это стало правилом и чтобы для наших футболистов и нашего общества это стало нормальным. Сейчас мы вспоминаем, как до четвертьфинала чемпионата мира дошли. Да, было супер, мы сделали это впервые, мы были героями, но этим жить нельзя, надо двигаться вперед.

 

— Правда, что Вас после чемпионата мира приглашал «Манчестер Юнайтед»?

 

— Не знаю. Значит, неправда.

 

— Вы работали с агентом или сами вели свои дела?

 

— В какой-то момент с Германом Ткаченко работал, но потом наши пути разошлись. Поработал с ним, наверное, года три. Ни до него, ни после него агентов не вел.

 

— Каково работать самому на себя? Вы сами искали себе клубы, предложения? Как это происходило?

 

— У меня и клубов-то было немного. Ткаченко организовал «Днепр» после «Спартака». После «Днепра» «Таврию» сам организовал себе. «Спартак» организовали мне не агенты, там была сложная система переходов.

 

— Андрей Дикань говорил, что где бы он ни играл, все равно останется со спартаковским сердцем. У Вас сердце какого цвета?

 

— Конечно, красно-белое. Восемь с половиной лет отыграть в «Спартаке»... «Спартак» — это все-таки не средний клуб. Там люди оставляют свое сердце за гораздо меньший срок пребывания. Я там проиграл почти девять лет. Естественно, оно у меня другого цвета быть не может. Но, естественно, нельзя и «Днепр» не отметить, в этой команде я был шесть лет, тоже достаточно. И Днепропетровск и команда «Днепр» тоже навсегда останутся в моем сердце.

 

—Как Вы считаете, почему «Спартак» так давно не может стать чемпионом?

 

— Если бы кто-то это знал, уже давно бы сделали — и «Спартак» давно стал бы чемпионом. Он уже 10-15 лет без трофеев. Каждый год задается вопрос: «Почему не можем? Давайте позовем тренера-легионера, давайте наберем высококлассных легионеров, давайте повысим зарплаты, а потом давайте всех уберем и поставим у руля спартаковцев». Сейчас вот и ждем, когда спартаковцы выстрелят.

 

— Аленичев — правильный шаг, как Вы считаете?

 

— Время покажет. Я не сторонник того, чтобы прогнозировать, я сейчас могу только желать удачи Диме и болеть за команду, которую он строит.

 

— Как часто смотрите матчи «Спартака», все?

 

— На какие попадаю. В этом сезоне три из пяти посмотрел. Что-то нервничать я начал. Как только Алень пришел в команду — я сильно переживать начал. Перестану смотреть.

 

— Вопрос от читателя. Что помогло Вам завязать с алкоголем?

 

— Так я не завязывал. Кто такое сказал?

 

— Сила слова Николая Костова сделала Вас алкашом...

 

— Я похож на алкаша? Если бы были такие алкаши, как я — тогда никому не надо было бы завязывать. Вот и я завязывать не буду, пускай я буду алкашом тогда.

 

— Можете позволить себе бокал вина?

 

— Я себе сейчас вообще все могу позволить, другой вопрос — позволяю ли я себе лишнее. Лишнее не позволяю. Только то, что в меня влазит, позволяю. Если я хочу выпить — выпью. И раньше так было. Но раньше все-таки был режим, я понимал, что совсем-совсем надо дозировать. Я не говорю, что был ангелом во плоти, но и демона из меня тоже делать не надо.

 

— Вы эту историю с Николаем Костовым забыли, отпустили?

 

— Конечно, отпустил. Захотел он меня оскорбить — оскорбил, хорошо. Он плохо сделал не мне, а себе. Многие люди знают, какой я, что я могу себе позволить. Все поняли, что он просто говорит неправду. А забыл и отпустил я это давным-давно. Когда у меня спрашивают про Костова, у меня не возникает никаких эмоций.

 

— Во время карьеры были нарушения с Вашей стороны?

 

— Почти 20 лет карьеры, всякое бывало. Раньше другое восприятие было, и учителя у меня другие были в футбольном плане. Владимир Васильевич Бессонов сказал: «Вы столько борща не съели, сколько я водки выпил». Это его знаменитое высказывание. Есть моменты, в которых невозможно сравнивать себя с кем-то, я — это я. Мне, например, употребление тех или иных напитков не мешало быть тем, кем я был. Я не говорю, что я бухал, но были нарушения режима. Это жизнь, мы нормальные люди все.

 

— Кто был самым злостным нарушителем режима из Ваших партнеров?

 

— Практически все употребляли, я по пальцам могу перечислить тех, кто не употреблял. Это их жизнь, они должны сами о себе говорить, я о них говорить просто не имею права. Захотят рассказать — расскажут. Я говорю, что было, и никого не обманываю. А где было, с кем, сколько — конечно, я Вам не скажу.

 

— Диет придерживались, когда были спортсменом?

 

— Нет. Естественно, после травм немножко набирал. Позволить себе из еды мог практически все. Форма набиралась сама собой, лишние килограммы выходили.

 

— Сколько набрали после окончания карьеры?

 

— 2-3.

 

— Как Вам удается не располнеть?

 

— Сейчас как раз, может, иногда и отказываю себе в чем-то, чтобы резко не поправиться. Конечно, хочется еще подвигаться. Чем больше я буду двигаться, играть в футбол — тем больше шансов удержать себя в каких-то рамках.

 

— В плане контракта у Вас когда-то были какие-то запреты?

 

— Наверное, были, я не читал. Пока перечитаешь эти талмуды — с ума сойти можно. Все мои контракты были на большом доверии. Подписываешь контракт, мне говорят: «Этот контракт типовой». Но там есть приложения, в которых оговариваются особые условия, премирования. А по штрафам... Это сейчас такое время, когда проблемы, много судебных исков. Сейчас, конечно, нужно очень серьезно подходить к подписанию контрактов как футболистам, так и командам. Время такое. Если футболист подал иск, он должен понимать, что за какую-то беду его не лишат зарплаты. Нюансов стало очень много. Раньше такого не было. Раньше все было типовое. Могли, конечно, наказать, но человек должен был что-то очень плохое сделать руководителям, чтобы они его наказали...

 

— Вы какой самый большой штраф платили? Платили вообще?

 

— Я, по-моему, всегда отскакивал. Даже не могу вспомнить, чтобы меня за что-то штрафовали. Кажется, не штрафовали.

 

— В интернете есть ролик, где Вы обматерили судью в матче с «Динамо». Вас клуб оштрафовал за это? Был какой-то выговор?

 

— Ничего там не было, со стороны клуба точно ничего не было. Я опасался, что могут со стороны федерации какие-то санкции последовать. Конечно, я понимаю, что так делать нельзя. Но на тот момент настолько надоело, наболело это все... Любой человек имеет точку кипения — и меня в тот момент просто прорвало. Далеко не все попало в этот ролик, это было только начало. Мы еще долго играли эту игру, а это была середина первого тайма.

 

— Вы часто не могли себя сдержать?

 

— С судьями у меня отношения, с одной стороны — непростые, с другой — абсолютно нормальные. Уже давно привыкли к моей манере разговора с судьями. До определенного момента она абсолютно уважительная, я требую адекватного отношения к себе. Если мою команду начинают «убивать» — я начинаю разговаривать с судьями и всегда нецензурно. Меня никогда за это не выгоняли. Если человек не выгоняет тебя за то, что ты говоришь о нем плохо — значит, он принимает.

 

— У Вас были приятельские отношения с какими-то судьями?

 

— Со многими: крымчанами, Жабченко, Ваксом. Они часто были на базе, выполняли свою работу, тренировались. Всегда общались, но это не значит, что я им в свое время не напихивал. Было, конечно.

 

— После игры не могли подойти?

 

— Часто подходил. Есть несколько людей, с которыми не хочется встречаться, которые повели себя по-паскудски. Перед игрой было одно, а в игре получается по-другому. Получается, люди были немножко заангажированы. Об этих вещах нужно перед игрой говорить. С этими людьми потом у меня больше никаких отношений не было и быть не могло. Все люди, всякое в футболе случается, многое было. Если ты нормальный человек и у тебя есть отношения с человеком, ты можешь просто сказать: «Сегодня будет так, только не нервничай». Можно же сказать? Человек мне говорит: «Все будет хорошо, вас никто трогать не будет».

 

— Было такое, что Вы выходили на поле и понимали, каков должен быть результат матча или как должен был судить этот арбитр?

 

— Мы же в футболе все, ты выходишь — и прекрасно понимаешь, кто кого судит, кто на что способен из команд, и понимаешь, что сегодня будет тяжело. Возможно, чаша весов у судьи будет склоняться на другую сторону. Мне повезло играть в тех командах, которые не работали с судьями. Мы всегда просили хотя бы не мешать. Когда люди начинают мешать — совсем другой футбол начинается. Отсюда и эмоции, ты понимаешь, что это несправедливо, дайте просто поиграть.

 

— Правда ли, что в «Днепре» настолько дружелюбный коллектив? Были ли более дружные команды?

 

— Нормальный был, хороший коллектив. Потом начали меняться люди, обстоятельства. Это в любой команде так. Один год может быть коллектив хороший, а в другом году отношения в том же коллективе могут быть другими. Сегодня у меня пять-шесть человек, с которыми я общаюсь, завтра два-три человека перешли в другую команду — и у меня осталось три человека, с которыми я близко общаюсь. С другой стороны, пришли пять-шесть человек, которые общаются между собой — и тут начинаются разговоры: «У них на группировки все поделено». Ну так это и есть группировки, это команда. Не может команда и дневать, и ночевать в одном составе. Мы просто перегрызем друг друга.

 

— Правда, что Вы молодых пихали, как говорят?

 

— Конечно, правда. Мне пихали, я вырос на этом.

 

— Кто Вам пихал?

 

— Все, кто был старше. Я спокойно относился к тому, что мне пихали, и пихали хорошо.

 

— Сейчас так уже нельзя?

 

— Сейчас вообще никому нельзя ничего сказать. Сейчас все такие великие, сейчас у всех агенты, татухи, прически, гонор. Три копейки заработал — уже машину купил. Не понимают люди, что через три года контракт закончится — и он пойдет лесом, продаст и прическу, и татуху, и машину. Когда людям начинаешь это объяснять, они не понимают, думают, что это будет вечно. Выходят с таким же пренебрежением на тренировку. Когда раз сказал, два сказал, хорошо, а на третий раз от меня можно услышать много хорошего, и они слышали, никто на меня никогда не обижался. После тренировки я подойду, объясню — они все понимают. Но когда проблема в голове... Ты же думаешь, что все хорошо, что все, о чем говорят другие — не про тебя.

 

— Кто прислушался к Вам?

 

— Прислушивались, но не всем дано было прыгнуть через голову.

 

— Вопрос от читателя. Как Вы оцениваете менеджерские качества господина Стеценко? Почему он на своей должности не стремится развивать клуб и делать его лучше? Как Ваши отношения со Стеценко складывались?

 

— Не понимаю, почему я должен обсуждать или осуждать кого-то. Если Вы считаете, что он не хочет развивать — задайте этот вопрос Стеценко. Станьте журналистом, ходите на пресс-конференции. Меня эти вопросы всегда умиляют. Стеценко у руля «Днепра» уже лет 20, наверное. Если он неэффективный менеджер, как считают, какой руководитель будет держать его? Значит, что-то есть в Стеценко, что нравится главному акционеру. Я не готов обсуждать это. У меня были и остаются с Андреем Викторовичем нормальные рабочие отношения. Если я ему позвоню — он возьмет трубку и мы с ним поговорим по какому-то поводу. Поводов мало, потому что я не в «Днепре», он не в Харькове, у нас никаких совместных предприятий нет. Я могу только пожелать ему удачи в его нелегком деле. Я не буду говорить, что он мог сделать то, то. Да, наверное, мог. Станьте генеральным директором «Днепра» и делайте на этом посту что-то хорошее.

— Вопрос от читателя. Что Вам помешало в составе «Днепра» становиться чемпионом и выигрывать Кубок Украины? Почему Вы, по Вашему выражению, допустили «кризис кризиса», когда после удачного старта при Бессонове проиграли «Металлисту«», вылетели от «Леха»? Неужели команду так легко было сломать психологически?
 

— Любая команда требует постоянного движения. Перед тем, как вылететь от «Леха», у нас была хорошая серия без поражений, если я не ошибаюсь. Вроде бы все было хорошо. Потом был перерыв, а после него как-то не пошло. Кризис кризиса был именно в игре, не получалось. Вроде бы все то же самое, бегают, стараются, а ничего не получается. Что помешало? Да ничего не помешало. Кто помешал? Судьи, околофутбольные люди, которые решали вопросы. Все это было, все это прекрасно знают, но никто об этом не говорит. Это как коррупция: все о ней знают, но никто не знает, как с ней бороться, кроме Саакашвили. Но у нас в клубе Саакашвили не было, поэтому бороться за нас было некому.

 

— Ставило Вам руководство задачу стать чемпионами?

 

— Поставить задачу стать чемпионами в тех условиях, в которых мы были — это нужно быть утопистом либо действовать всеми доступными методами, которыми на тот момент пользовались гранды нашего футбола. Задача была — третье место. Занять третье место тоже было тяжело в тех условиях. Пусть говорят, что я снова ною. Я говорю так, как есть, то, что я видел и чувствовал на себе. Возможно, мы не приложили сверхусилий. Я там потратил два с половиной года на то, чтобы чего-то добиться. Не просто для того, чтобы ходить деньги получать. Я там оставил столько нервов, что мама не горюй. Я говорю за себя. Думаю, что многие футболисты того «Днепра» подпишутся под этими словами. И Руслан Ротань об этом говорит, и Селя. Рамос, когда пришел, столкнулся с тем же самым. Тяжело, никуда от этого не денешься.

 

— У Вас была обида на Рамоса из-за того, что отправил Вас в дубль? Или все забыли, все простили?

 

— Бог с ним, то такое. Вопросы непонимания у меня со многими возникали.

 

— На почве чего возникают эти непонимания?

 

— Несправедливости. Когда делаешь то, что ты мог сделать по-другому, с большим уважением. Мы все люди, я требую к себе хотя бы минимального уважения. Когда я приехал из отпуска после небольшой операции в команду, через три дня выезд на сборы — ты тренируешься эти три дня с командой, все нормально. Утром нужно вылетать, а тебе вечером говорят, что ты не летишь. Но я же не мальчик семнадцатилетний, должно быть какое-то уважение. У меня есть имя в украинском футболе какое-никакое. Для меня неуважение всегда неприятно. Я ему ничего плохого не сделал, я не сказал до этого, что он — плохой тренер, плохой человек. Почему нельзя ко мне по-человечески отнестись? Например, сказать после сезона, до отпуска: «Я на тебя вообще не рассчитываю. ты со мной на сборы не полетишь. У тебя месяц — ищи себе команду»?. Получается, я прилетаю — меня отправляют со сборов. Куда ты уже начнешь тыкаться? Все потихоньку укомплектовываются. Попробовал варианты искать, но они были неинтересные. Три-четыре месяца добыл — и все, перешел в «Таврию». Я сторонник того, чтобы ко всем людям относиться по-человечески и давать шанс хотя бы выслушивать их. Уважение важно всем — и старшим, и младшим.

 

— Кто Вам сказал, что Вы не едете?

 

— Рамос сам сказал. Естественно, я хотел выяснить, откуда ноги растут, но все друг на друга валили. Непонятно, что там было. Сначала было важно выяснить, но потом уже нет, Бог с ними. Решили и решили, что теперь сделать?

 

— Вопрос от читателя. На Ваш взгляд, как быстро руководство «Днепра» разрушит все то, что строили Рамос, Маркевич и игроки, и превратит команду в середнячка чемпионата без амбиций и без цели стать чемпионом?

 

— Очень оптимистично. Мы все вместе посмотрим за этим процессом.

 

— По Вашей инсайдерской информации, господин Маркевич остается или уходит?

 

— Пока остается, никуда он не уходит.

 

— Не жалеете ли о переходе в «Таврию», после которой в большой футбол Вы так и не вернулись? Были ли другие варианты, кроме «Таврии»?

 

— Не жалею. Вообще ни о чем в жизни стараюсь не жалеть. Возможно, было неправильное решение, но кто знал, что все так будет? Кто знал, что у нас Крыма больше не будет? Глобальные проблемы пошли после захода зеленых недочеловечков.

 

— Как Вы помните это время? Как это все случилось?

 

— По русскому телевидению говорят: «Нет, наших никого там нет». А мы там сидим, образно говоря, каждый день обедаем возле дома, который они захватили. Стояли пацаны с автоматами, машины с антеннами. В аэропорт приехали — тоже пацаны в масках стоят. Они есть, а говорят, что их нет. А через год выясняется, что они там все-таки были. Прилетаю в Москву и говорю, что они там, я их видел. А люди говорят, что их там нет. А я их видел и улетел. Они на каждый прилет стояли с автоматами. Все спасали что могли, машины повывозили.

 

— У Вас было что спасать?

 

— Естественно, мы вывозили все, что нажито непосильным трудом.

 

— Кто сообщал команде, что клуб прекращает существование, власть меняется?

 

— Там все было понятно, и говорить не надо было. Естественно, люди ждали, что хоть с кем-то рассчитаются. Понятно было, что в ближайшее время ничего не будет с этой командой. Долги накапливались. Естественно, что старый клуб будут банкротить, потому что нет смысла хозяину платить деньги за то, что завтра накрывается. А новый клуб, естественно, никаких обязательств по старым контрактам не имеет.

 

— Говорят, Вас Грозный в «Говерлу» звал после «Таврии»...

 

— Звал. Летом я из «Таврии» ушел, где-то в октябре я с ним разговаривал. Я сказал, что нет смысла мне ехать сейчас, мне нужно два-три месяца, чтобы набрать форму. Смысл приехать в октябре, чтобы в ноябре уехать в отпуск

 

— Вы как часто летаете сейчас между Киевом и Москвой?

 

— Все лето я пробыл в Харькове. У меня не изменилась жизнь, летом моя семья всегда переезжает в теплый Харьков, живет у бабушки. Сейчас поеду, буду на «2+2» летать.

 

— А Ваши дети — граждане России?

 

— Нет, мы все граждане Украины. Мы все родились в Харькове.

 

— Вы никогда не боялись высказывать свою гражданскую позицию публично, ваш Twitter читают тысячи людей. Никогда не было опасения за себя, за семью, что в школе детям что-то будут говорить о Вас?

 

— Пусть говорят. Я же никого не оскорбляю, я говорю по факту. Говорю то, что думаю о действиях тех или иных людей. Когда мне начинают пытаться объяснить то, чего не знают, меня это раздражает. Раньше я сильно ссорился, а потом я просто стал игнорировать это все, там есть хорошая кнопка: игнорировать. Они не видят, что ты их заблокировал, а ты не видишь то, что они пишут. Большинство моих вопросов это закрыло раз и навсегда. Это не только о России, но и об Украине. Неадекватов хватает везде. Я уже говорил, что я — антигосударственный человек в принципе. Сейчас я не вижу путей, кроме радикальных вещей, чтобы взять всех убрать и поставить новых. Ведь с Майдана ничего не поменялось. В России тоже сложно, там так залеплены у людей мозги, их все устраивает.

 

— Среди Вашего окружения в России вы просто не обсуждаете эти моменты?

 

— Обсуждаем, конечно, не агрессивно. Мое окружение вполне может допустить, что я где-то прав. И я могу допустить, что где-то я чего-то недопонимаю. То есть агрессии нет в моем окружении. Агрессия, как правило, в интернете. Я не стесняюсь, хожу на матчи «Спартака». Среди болельщиков «Спартака» ультранастроенных граждан очень много. Проблем не было и, наверное, быть не может. Я стараюсь никого не оскорблять. Наверное, я кого-то оскорбляю своей позицией. У меня позиция достаточно сложная, я ее сам не смогу объяснить.

 

— Для Вас социальные сети — это возможность высказаться или дань моде?

 

— Например, Twitter для меня — источник информации, более или менее приближенный к реалиям. Телевизор заточен на определенную группу людей. В Twitter и Facebook тоже много бреда, но я научился фильтровать. Не скажу, что все получается, но где-то пазл складывается.

 

— Все мы знаем историю с Андреем Ярмоленко. Что бы Вы делали на месте Андрея — стоит ему сейчас попытаться надавить на Игоря Михайловича?

 

— Конечно, я бы настаивал на уходе. При всем уважении к болельщикам «Динамо», нужно понимать Андрея. Шанс поиграть в лучшей лиге мира нельзя упускать. За ним будут наблюдать все болельщики Украины и будут радоваться, если все у него будет хорошо. Будут говорить, что это наш футболист. А для него это скачок в другой мир. Коноплянка ушел в другой мир, чего я желаю и Ярмоленко.

 

— Правильно Коноплянка поступил, что отказался разговаривать с российскими СМИ? Вновь нагнал на себя негодование...

 

— Я не сторонник нагнетания атмосферы. Я знаю многих людей, которые в России пытаются что-то освещать. И я знаю, что многие из этих многих — очень адекватные люди. Они адекватно все понимают и так же адекватно могут высказываться. Говорить или не говорить... Ты скажешь украинской команде новостей — и все-равно русские прочитают твое интервью. Это его позиция. У Ромы Зозули вообще радикальная позиция. Но это его жизнь, его позиция.

 

— До Вас эстафета Ромы дошла?

 

— Нет, не дошла. Если надо помочь, я помогу и без эстафеты.

 

— Какими языками владеете в совершенстве?

 

— В совершенстве русским. Если недельку поговорю, то и на украинском буду в совершенстве разговаривать. На английском в совершенстве могу спросить: «How much is the fish?». В англоязычной стране не пропаду, покушать и сходить в туалет найду где. В совершенстве на русском, я на нем думаю. На украинском иногда говорю, балуюсь.

 

— Какие Ваши любимые фильмы?

 

— Есть вещи, которые всем нравятся. Люблю «Форрест Гамп», например. По телевизору с удовольствием его посмотрю. Есть куча скачанных фильмов — новых и старых. Руки редко до них доходят. По телевизору смотрю. В кино давно не ходил. Не люблю фильмы, в которых надо много думать, непонятно чем все закончилось и ты сам придумываешь концовку — это не мое. Я немножко попроще. Тяжело сказать, у меня очень широкий спектр как музыки, так и фильмов. Я могу смотреть все, могу во всем найти хорошее. Могу только сказать, пересмотрю я этот фильм или нет. Если понравился — буду его смотреть. Если не понравился — это фильм на раз. Таких фильмов, к сожалению, большинство.

 

— В самолете смотрите кино и слушаете музыку?

 

— Если далеко, то кино, в основном музыку слушаю. С детьми постоянно летаю, мелкая вообще ничего не дает делать, нужно постоянно с ней играть.

 

— Спортсменки девчонки? По папиным стопам пойдут?

 

— Боже упаси. Не знаю, как мелкая. Старшая может на велосипеде погонять, на скейте. Пробует всего по чуть-чуть. А мелкая — пацанка растет. Не знаю, что из нее вырастет. На танцы сейчас отдадим. Энергии много — пускай танцует.

 

sport.ua