В темные зимние вечера накануне Рождества детям рассказывают святочные истории. Их хорошо слушать в полумраке, при свете свечи или еще лучше лучины. Душу заполняет сладкий голос сказителя (или сказительницы) отметая мрак страхов и вселяя взамен веру в светлое будущее (не коммунизм!). Под музыку Чайковского (у камелька) послушаем их и мы.

Артемон подхватил передними лапами падающего Буратино и отнес его в дом... Положив Буратино на кровать, собачьим галопом помчался в лесную заросль и тотчас привел оттуда знаменитого доктора Сову, фельдшерицу Жабу и народного знахаря Богомола, похожего на сухой сучок.

Сова приложила ухо к груди Буратино. – Пациент скорее мертв, чем жив, – прошептала она и отвернула голову назад на сто восемьдесят градусов.

Жаба долго мяла влажной лапой Буратино. Раздумывая, глядела выпученными глазами сразу в разные стороны. Прошлепала большим ртом: – Пациент скорее жив, чем мертв...

Народный лекарь Богомол сухими, как травинки, руками начал дотрагиваться до Буратино. – Одно из двух, – прошелестел он, – или пациент жив, или он умер. Если он жив – он останется жив или он не останется жив. Если он мертв – его можно оживить или нельзя оживить.

Продажа Металлиста – Это для него плохо или хорошо? Если плохо, то совсем плохо или так себе? А если хорошо, то насколько?

Все, что я здесь напишу, это мои размышления вслух. Я не обладаю тайным знанием, как госпожа Блаватская или Костанеда какой-нибудь. Поэтому представим сугубо гипотетический вариант, который может не иметь никакого отношения к действительности. На некоего джентльмена наехали бандиты. И потребовали от него… не знаю чего. В новых бременских музыкантах, Атаманша требовала от Короля женится на ней.

Чтобы выполнить требования бандитов, не выполнив их, он передал свою собственность третьему лицу: и все у меня ничего нет. (Король умудрился отречься в пользу внука). Дальше требования отпадают. Я как то сравнил Геннадия Адольфовича с Атаманшей. Я был не прав. Не тянет он на Атаманшу. Максимум на одного из разбойников. Надо только понять на какого, на того которого рисовали с Никулина не похож, Моргунова тоже. Остается Вицин. (Как звали его персонажа? Вспомнил – Балбес.)

Дальнейшее видится яко в зерцале гаданий. Это третье лицо может продолжить дело предшественника (дело живет и побеждает), а может оказаться самым главным разбойником в овечьей шкуре. Перспективы давно обрисовал Богомол.

Грустная получилась святочная история, почти как девочка со спичками (Андерсен).