Автор «золотого» олимпийского гола в ворота сборной Бразилии  Юрий Савичев рассказал, чем сейчас занимается и вспомнил, как ему работалось с Анатолием Бышовцем и Олегом Блохиным.

— Футбол из вашей жизни никуда не делся?

— Нет, конечно. Тренирую команду четвертого дивизиона «Германия Шнельсен». Развиваемся постепенно — идем на шестом месте, задачи выхода в третий дивизион пока нет. Возможно, на это нас в следующем сезоне будут ориентировать.

— Такая работа способна удовлетворить амбиции?

— В творческом плане доволен. А вот с точки зрения уровня хочется, конечно, большего. Но пока других вариантов нет.

— Зарплата наставника такой команды позволяет содержать семью?

— Вполне. Занимаюсь только футболом, дополнительных заработков у меня нет.

— Иностранных тренеров в низших дивизионах много?

— Нет. Да они не особо сюда стремятся. Взоры многих сейчас устремлены туда, где платят большие деньги. А где они еще, если не в России? (Смеется.)

— Свой «золотой» гол Бразилии иногда пересматриваете?

— Так, чтобы специально, — почти никогда. Пару недель назад после товарищеского матча нашей сборной с Бразилией мой гол показывали в передаче, там и посмотрел. А сам на диске запись матча не храню. Если захочется, найду в Интернете. Кстати, вспоминая ту команду, испытываю ностальгические нотки не только из-за гола, а из-за атмосферы, царившей в сборной. Ее отличал удивительный настрой на победу, уверенность, что нам по силам любой соперник. Все ребята точно знали: какая бы грозная команда ни встретилась на пути, мы все равно выиграем.

— Победная психология — заслуга Анатолия Бышовца?

— Наверное, да. Он подбирал в ­команду именно тех, кто нацелен был только на максимальный результат. Человеку могло не хватать опыта или техники, но если в нем виделся настрой на победу, Бышовец такому отдавал предпочтение. Ценил именно бойцов. Ведь на поездку в Сеул претендовали и другие сильные, очень перспективные футболисты — Мостовой, Колыванов, Иванаускас, мой брат Николай. Все уже были на слуху в союзном первенстве. Но, видимо, не подошли тренеру именно по бойцовским качествам.

— Чем еще запомнился Бышовец?

— Честностью и прямотой в оценках. Если кем-то был недоволен, не пытался скрывать или прятаться за дипломатию. Бывало, подходил ко мне и говорил: «Юра, сыграл ты дерьмово, а я жду от тебя большего».

— У вас есть свое объяснение, почему Анатолий Федорович столько времени не работает?

— Думаю, вы сами знаете ответ… Ему уже далеко за 60. Наверное, лучшее время для него прошло. Тем не менее это лучшее вспоминается до сих пор.

— Вы уехали из СССР в 1990-м. Проблемы при переходе в «Олимпиакос» возникли?

— Да, какие-то сложности были. Хоть границы уже и открылись, но все-таки каждый переход советского футболиста в зарубежный клуб мог стать целой эпопеей. До этого-то за железным занавесом жили. Но меня, к счастью, от этих проблем освободили. Олег Владимирович Блохин (тогда наставник команды из Пирея. — «Спорт День за Днем») сразу сказал: «Если мы договоримся, то ты не переживай, все уладим». Кстати, Ирина Дерюгина, его жена, тогда тоже в этом вопросе помогала.

— С тех пор Блохин как тренер изменился?

— Трудно сказать. Я ведь столько лет его не видел и не общался. Но думаю, именно с него началось восхождение греческого футбола, итогом чего стала победа на чемпионате Европы. Раньше-то наши люди никогда в Греции не работали, но как раз Блохин начал прививать им дисциплину, которой до этого не хватало. Для меня Олег — великая личность. Тренируя «Олимпиакос», он такие вещи порой показывал, что я поражался. Хотя мне было 25, а ему под 40. Фотография с его прощального матча у меня всегда висит перед глазами. 100 тысяч зрителей на стадионе в Киеве, сборная СССР против сборной мира — и в таком историческом событии посчастливилось поучаствовать мне! Признаюсь, был удивлен, что меня пригласили.

— Греческие клубы славились тем, что обманывали футболистов. Вам там должны остались?

— Да. Но проблемы начались только на второй сезон. В первом все было четко. А вот потом то зарплату не платили, то обещания не выполняли. При этом президент излучал оптимизм — мол, не волнуйтесь, все будет завтра. Это «завтра» слушать устал, а тут как раз вариант с немецким клубом появился.

— Давайте о «Торпедо» 1980-х поговорим. Команда в самом деле была самой обеспеченной из московских?

— Однозначно! Имея за спиной завод-гигант ЗИЛ, мы ни в чем не нуждались. О чем говорить, если в «Торпедо» для решения вопросов обращались игроки других команд. Вот и парадокс. Тогда было так, а сейчас автозаводцы влачат жалкое существование. На фоне остальных московских клубов — вообще нищие.

— Сколько зарабатывали тогда в «Торпедо»?

— Зарплата была 800 рублей. Для советского человека очень приличные деньги. А еще каждый год можно было новую машину купить. Причем любую! Мы и в других вещах превосходили московских конкурентов — например, именно у нас, на «Торпедо», появился первый в Москве подогрев поля. А сейчас на Восточной улице стоит арена-развалюха. Неужели никто ею не будет заниматься?..

— Со Стрельцовым пересекались?

— Да, несколько раз довелось пообщаться. Эдуард Анатольевич иногда на тренировки «Торпедо» приходил. Запомнилось два момента. Почти сразу после перехода в «Торпедо» он как-то меня увидел на занятии и сказал: «Ты перспективный, трудись, все у тебя должно получиться». Потом Стрельцов как-то заговорил о сборной. «Пока не будет в ней хотя бы одного торпедовца, ничего она не выиграет», — сказал он. В тот момент я так и не понял, к чему это Стрельцов. А ведь оказался прав! Именно с торпедовцем наша сборная добилась последней большой победы.

— Кстати, почему ваш роман со сборной закончился перед Евро-1992?

—  (Вздыхает.) Хороший вопрос. Мне это обидно и непонятно до сих пор. Представится возможность — спрошу Бышовца, почему он так поступил.

— Тогда Анатолий Федорович это как-то объяснял?

— Да. Но эти объяснения не показались серьезными. По его словам, Греция, куда я уехал из «Торпедо», — недостаточный уровень, чтобы претендовать на место в сборной. Мол, играл бы ты в Германии или Италии, тогда другое дело. Странно. Он меня ведь хорошо знал, в первой сборной собирался во многом опираться на тех, с кем работал в олимпийской. Но я, как только подписал контракт с «Олимпиакосом», тут же «перестал соответствовать уровню». Причем он такие выводы сделал, еще когда я поиграть-то в Греции толком не успел.

— Вы ведь встречались после этого. Почему не поговорили на эту тему?

— Как-то возможности не представлялось. Но, может, спрошу еще. Хотя наверняка ответ будет примерно такой же, как и тогда. Может, похвалю себя, но не считаю, что заслужил такое отношение. Я играл у него на Олимпиаде, мой гол принес золото — и вдруг оказался не нужен. Обидно было. Но допускаю, что там дело могло быть вовсе не в уровне греческого чемпионата.

— А в чем тогда?

— Возможно, у него были какие-то трения в Блохиным. Не взял ведь Анатолий Федорович не только меня, но и Литовченко с Протасовым, которые со мной в «Олимпиакосе» играли. А украинские ребята тогда были в полном порядке.

— Как отметили победу на Олимпиаде?

— Интересно, что радость и восторги в раздевалке прошли как-то мельком. Не отложились. Другое дело — праздник на теплоходе «Михаил Шолохов». Капитан сказал: «Ребята, вы большое дело сделали, так что теперь теплоход в вашем распоряжении два дня, веселитесь!» Ну мы и повеселились. Да так, что судно качалось, а на следующий день Вадима Тищенко нигде найти не могли. Куда он делся — в какой-то каюте оказался или еще где-то, — так и не поняли (смеется). Выпивки было много.

sportsdaily.ru