Сейчас Сергею Федорову 35 лет. Он — шестикратный чемпион Украины, четырехкратный обладатель Кубка страны. В 1999 году входил в легендарный состав киевского «Динамо», которое под руководством Валерия Лобановского прогремело в Европе, дойдя до полуфинала Лиги чемпионов.

В составе сборной Украины участвовал в отборочном турнире чемпионата мира в Германии 2006 года. Какие это были матчи! Победы над Турцией — 3:0, Данией — 2:0, Грецией — 1:0... И хотя из-за тяжелейшей травмы Сергей Федоров на мировом форуме не играл, он заслуженно был награжден вместе с другими игроками орденом «За мужество» III степени.

— Сергей, чем ты сейчас занимаешься?

— На данный момент ничем. Несколько месяцев назад работал вторым тренером в «Звезде» (Кировоград). Помогал тренировать команду и сам занимался с ребятами. Был заявлен на игры, то есть мог выйти на любой матч. Но потом главный тренер счел, что должен уйти. И я, так как он приглашал меня в эту команду, в знак солидарности тоже ее покинул.

— Ощутил в себе тренерскую жилку?

— Не мне судить, какой я тренер, — надо игроков спрашивать. Мне понравилось, это самое главное. Тяжело, конечно, убеждать ребят, что правильно так делать, а не иначе. Может быть, что-то не пошло, но опыт я приобрел колоссальный.

— Были предложения работать в структуре киевского «Динамо»?

— После того как я получил тренерскую лицензию (очень помог Игорь Михайлович Суркис), мне предложили начать с детей. Однако подвернулся вариант со «Звездой»...

— Почти все футболисты, достигшие твоего возраста, считали, что могли бы и дальше играть, но очень скоро их карьера прерывалась...

— На это есть разные причины. Прежде всего здоровье, потому что беспокоят травмы. Естественно, сказывается возраст. А желание выйти на поле и в 45, я думаю, останется. Недавно ездил играть за ветеранов киевского «Динамо». Все смотрелись на довольно хорошем уровне — Андрей Баль, Владимир Бессонов, Алексей Михайличенко, Юрий Дмитрулин, Виктор Леоненко, Олег Саленко...

— По-прежнему в строю Андрей Шевченко, Александр Шовковский, Владислав Ващук — игроки из того состава «Динамо», которое вышло в полуфинал Лиги чемпионов. Никак не хотят смириться с возрастом!

— И правильно делают. Владик говорит: «Буду играть, пока не сотрусь!». Молодец в этом плане. Хотя ему сложно приходится, все-таки 36 лет уже. Он больше думает, «читает» игру, ему даже не надо особо много бегать. А рядом игроки, которые, может быть, чего-то еще не понимают. Что касается Андрюхи Шевченко, то он настоящий лидер: тащит команду и выполняет огромный объем работы. Не сказал еще своего последнего слова и Саша Шовковский.

С Сашей и Владиком мы знакомы 29 лет. Вместе учились в 170 школе на Оболони в футбольном спецклассе у Анатолия Николаевича Крощенко. Потом попали в «Динамо-2», в основной состав, в сборную. Постоянно общаемся, знаем друг друга больше, чем нас наши жены.

— Не жалеешь о том, что футбол пересилил другие увлечения в детстве?

— Нет, конечно. Я увлекался танцами, боксом, меня приглашали в борцовский спецкласс, но к футболу была большая привязанность. Все-таки постоянно гоняли во дворе мяч, играли двор на двор. Мой двоюродный брат Олег Федоров (он старше меня на 12 лет) — воспитанник Анатолия Бышовца. Играл вместе с Алексеем Михайличенко в дубле киевского «Динамо». Однажды предложил отвезти меня в футбольную школу на Нивках (жилмассив в Киеве. — Прим. ред.). Мать и отец не возражали.

Отец был заядлым рыбаком, но после этого удочки забросил, страстно увлекся футболом, стал моим яростным болельщиком. Возил меня на тренировки. В свободное время мы с ним отрабатывали удары по воротам. Мама за меня тоже сильно переживала, потому что постоянно били по ногам, и я старался на игры ее не приглашать. Кстати, начинал как нападающий. Первым моим тренером был нынешний администратор «Динамо» Анатолий Федорович Чубаров.

— Ты долго не попадал в основной состав киевского «Динамо», играл за «Динамо-2», потом за «ЦСКА-Борисфен». Переживал из-за этого?

— Я себе поставил цель: «Все равно буду играть в киевском «Динамо». Но я не хотел уходить из «ЦСКА-Борисфен», когда мне предложили вернуться в команду. Потому что там я играл в основном составе, привык к коллективу, к тренерам. Вот не хотел уходить!

— Не хотел, а вернулся...

— Уговорил Валерий Лобановский. Мне рассказывали: он пришел посмотреть матч «ЦСКА-Борисфен». Мы выиграли со счетом 4:0, я забил два гола, причем головой. Он спросил: «Кто это?». — «Федоров». — «Забираем его в «Динамо». — «Так это же динамовец!». — «Тогда — все!».

Пришел к нему для разговора. У меня серьга была в левом ухе. Валерий Васильевич посмотрел на меня и говорит: «О, люблю современную молодежь!» — и я понял, что серьгу нужно снимать сразу. Он убедил меня: нужно работать, шанс есть у каждого. «Придет твое время, все будет отлично. Давай дерзай, доказывай!». В общем, я зашел к нему с одной мыслью, а вышел с другой.

— Были еще доверительные беседы с Валерием Васильевичем?

— Общения как такового не было. Да, разговаривали, но в основном о футболе. Запомнилось, что он не любил прессу, защищался от нее. И нам советовал как психолог: «Прессу не читайте вообще!». Потому что могут написать неадекватно, а восприимчивый человек прочитает — и у него испортится  настроение.

— Вы и впрямь газеты не раскрывали?

— Мы все равно читали: интересно же, что о тебе пишут и говорят. Но в основном слушали Валерия Васильевича, только он мог правильно игрока оценить.

— Тебя называли чемпионом Украины среди футболистов по травмам...

— Неправда! Есть очень много, впереди меня идущих. Травмы неизбежны. Футбол, я считаю, самый травмоопасный вид спорта. Нет ни одного футболиста, у которого бы что-то не болело. Потому что если профессионально занимаешься делом, то, конечно же, здоровье остается на поле.

— Когда у тебя начались медицинские проблемы?

— Может быть, при Лобановском. Скорее всего, когда пошли нагрузки, скажем так, очень хорошие.

Мне о них еще в детстве говорил мой двоюродный брат. Ему на своей шкуре пришлось все это ощутить. Рассказывал, как, например, они бегали. Смачивали платок нашатырным спиртом: когда становилось плохо — подышали и побежали дальше.

У нас тоже многие ребята падали обессиленными, но все равно старались выполнить тренерскую программу. Она ж не берется просто так, откуда-то: основана на большом опыте, проверена в течение многих лет. Не зря говорят: «Тяжело в ученье — легко в бою».

— Но почему у тебя травм было так много?

— Нужно было выдерживать конкуренцию, что-то доказывать, не жалея себя. Может быть, я где-то заигрывался, не очень рассудительно шел в стыки, подходил к этому чересчур безоглядно. Надо было бы чуть-чуть хладнокровнее действовать, а не бросаться на амбразуру. Я и после залеченной травмы так же старался. Потому что если ты защитник и избегаешь борьбы, тогда вообще не имеет смысла продолжать играть в футбол.

— Помнишь свою первую травму?

— О них не хочется даже говорить. Еще на сборах в «Динамо-2» я вывихнул локоть. Обратно ехать с гипсом? Я оставил его в поезде. Пришел домой, держу руку так, чтобы мама не узнала. Синяк такой большой. Не хотел беспокоить ее.

В 17 лет меня сильно ударили локтем, и четыре коренных зуба сразу вылетело. Моя сестра — зубной протезист, вставила мне новые. Били меня потом, били по зубам — крепко держатся! Сергей Балтача, мой кумир, играл в Англии и в Шотландии. Рассказывал, что там зубы постоянно вылетали. Поэтому он в капе играл — как боксер.

А потом травмы были посерьезнее. Одна — совсем нелепая. 2002 год. Мы играли в Донецке с «Шахтером». Мяч после подачи с фланга уже пролетал вдоль штрафной, я отвернулся, а вратарь Войцех Ковалевски как прыгнет и — прямо в опорную ногу мне попал. Перелом ноги — малой берцовой кости, я до сих пор этот хруст вспоминаю. В той же игре сломался Владик Ващук: я — в первом тайме, он — во втором. И мы вдвоем выходили из самолета на костылях.

Нас сразу отвезли к знаменитому хирургу-травматологу Ярославу Владимировичу Линько. Все врачи были в отпуске, он их созвал, открыл клинику, чтобы сделать нам операцию. Мне там пластину поставили. Шурупы соединяли в связку через весь голеностоп. Потом их выкручивали под местным наркозом. Такой хруст стоял! Неприятное ощущение.

У Линько золотые руки. Он мне сделал пять операций, после которых я быстро восстанавливался и играл. Приходилось после каждой травмы заново учиться правильно ходить и бегать.

— Боль замучивала?

— Ко всему привыкаешь и к боли тоже. Привык, что все время по ногам бьют, кого-то сам жестко принимаешь. Наверное, самая большая боль — не играть в футбол. Я всегда верил, что выздоровею и снова буду бегать. Нельзя думать о плохом, потому что мысль материализуется.

— Тебя называли одним из лучших мастеров персональной опеки. За что ты удостоился такой чести?

— Помогли мне в этом испанец Рауль и француз Тьерри Анри. У меня много игр, когда я успешно нейтрализовывал именитых подопечных. Противодействовал Дель Пьеро, Виери, Торресу... Но Рауль и Анри — это самые-самые. Просто мы чаще с ними сталкивались.

— Как настраивался на борьбу?

— Просматривал матчи с участием того или иного игрока. Замечал, как нужно действовать: или жестче, или держать дистанцию. У меня есть свои секреты. И что-то получалось.

— Интересно, как, к примеру, реагировал Рауль на твою опеку?

— Он раздражался. А когда злишься, теряешь концентрацию, думаешь о другом абсолютно. Конечно, неприятно, тяжело когда тебе все игровое время дышат в затылок, не дают принять мяч. Но и мне было нелегко бегать за ним, повторять его движения, все-таки мысль у него работала быстрее.

— Часто его валил?

— Я старался все время играть чисто. Так просто принять мяч ему не давал. После киевского матча со сборной Испании меня прозвали Пальто Рауля или Плащ Рауля.

— А вообще-то ты — «собака», так, кажется, называют персональщиков?

— Для меня это похвала, признание моей цепкости и неуступчивости.

— Как отыграл с Анри?

— О, с ним было даже тяжелее! У него хорошая скорость, прыгучесть. Я играл больше с дистанции, но если он открывался и на него шла передача, сразу сближался с ним и в стыке мяч выбивал. Он тоже злился, злился. Специально наступал на ноги пяткой. Пришлось мне пару раз встретить его очень хорошо.

Играем со сборной Франции в Париже. Он меня увидел, поздоровался и сказал: «Fair Play!» (честная игра. — Авт.). И уже оба играли уважительно друг к другу.

Сейчас нет персональщиков, потому что абсолютно другая тактика. Больше играют по зонам, игрок передается из зоны в зону — не надо бегать за ним по всему полю. Другие скорости! Сейчас, посмотрите, играют все больше в одно касание. Футбол все-таки вырос. И, думаю, это не предел. Он еще будет развиваться и развиваться.

А при Лобановском было так. Он говорил мне: «Будешь играть с таким-то персонально — чтобы я на поле не видел ни тебя, ни его. Он в раздевалку — и ты в раздевалку, он пошел на бровку водичку попить — и ты за ним».

— Случалось так, что ты не справлялся со своим визави?

— Помню, не задался матч с донецким «Шахтером» на Республиканском стадионе в Киеве. Я опекал Андрея Воробья. Он шустрый был. Говорили: «Загнать Воробья на поле». Я его тогда не «загнал». Он забил, мы проиграли. Но были моменты, когда я действовал против него удачно.

— Занятия в детстве борьбой и танцами как-то помогли в футболе?

— Разумеется. Танцы — это же координация движений. Вообще, нужно постараться овладеть многим — плаванием, теннисом, легкой атлетикой... Потом пригодится!

— И еще — о твоих травмах. Самая огорчительная — перед чемпионатом мира в Германии. Для тебя это была драма?

— Смотря, как к этому подходить. Вообще-то, было страшно.

— Как все произошло?

— Мы играли один за другим «золотые» матчи с «Шахтером» — в Киеве, потом — в Кривом Роге. Я тогда набегался очень хорошо. Жарко было. Летели обратно. Меня постоянно судорога хватала. То есть я уже расслабился. Прибыли в Киев. Я резко встаю — и снова судорога. Боль была сумасшедшая! Как потом оказалось, я порвал мышцу задней поверхности бедра в трех местах. Реально на ровном месте.

— Какая мысль пронзила?

— Обидно, что не поеду на чемпионат мира.

— Сразу стало ясно?

— Для меня — да. Когда приехали на базу, Блохин успокаивал: «Все нормально, все будет хорошо, просто дернул мышцу, успеешь восстановиться». А ушло на это полтора года.

Спасибо Олегу Владимировичу Блохину, Григорию Михайловичу и Игорю Михайловичу Суркисам, которые настояли на том, чтобы я поехал с командой в Германию. Мне даже вручили экипировку, но без бутс.

— Какие впечатления о том чемпионате мира?

— Как бы там ни было, это стало событием всей моей жизни. Было приятно, что мы попали в восьмерку лучших команд мира. Здорово! Это о чем-то говорит. Значит, многое  было сделано правильно.

Мы жили под Потсдамом — очень красивый город. Столько там было людей, положительно к нам настроенных! В школе я изучал немецкий язык и мог более или менее общаться с местными жителями.

В первой игре с Испанией ребята в чем-то перегорели, излишне переживали. Но я думал, что все будет отлично. И уже в следующей игре волнение ушло моментально. Могли ли пройти в полуфинал, обыграть итальянцев, которые стали чемпионами мира? Вряд ли. Мы и так уже выше головы прыгнули. Свою роль сыграло и чемоданное настроение, всех тянуло домой.

Встречали нас здесь как героев. Костюм Блохина был полностью мокрым от шампанского. А ведь когда он заявил, что мы выйдем из подгруппы с первого места, мало кто в это верил. Но прошло какое-то время, мы сыграли удачно в одном матче, в другом. Собрался хороший коллектив. И все получилось.

Та же игра со сборной Греции, когда Блохин просил нас: «Ребята, я здесь работал, большая просьба: сделайте мне приятное». Мы выиграли 1:0, Андрей Гусин забил. Он оторвался от всех, бежал, бежал с мячом к воротам, казалось — еле-еле. Постоянно оглядывался. Наверное, думал: «Ударить сейчас или еще повременить?». Мы все потом смеялись. Блохин говорит: «Андрей, как ты вообще туда добежал?». А в последней игре с турками мы уступили, хотя провели один из лучших своих матчей.

— Успех на чемпионате мира связан с именем Олега Блохина? Что ты скажешь о его характере?

— Характер у Олега Владимировича — это да.

— Ощущал на себе?

— Если ты не прав, Блохин мог сказать жестко и конкретно, но всегда по делу. С ним мы выигрывали, он очень много делал для ребят, в том числе и хорошие премиальные...

— Ты еще в прошлом году говорил, что хотел бы видеть главным тренером сборной Украины Юрия Калитвинцева. Почему назвал именно его?

— Как игрок, как плеймейкер, он был от Бога. Как тренер показал себя в «Динамо-2» и в юношеской сборной, которая выиграла чемпионат Европы. У него свое видение футбола, которое он доходчиво доносит до других. Без крика, без шума какого-то. Считаю, что это лучшая кандидатура. Просто нужно время, а его, как всегда, не хватает. Нужны же результаты.

— У тебя было несколько рикошетов в свои ворота. Наверное, это самое обидное, что может случиться с футболистом?

— С «Шахтером» у меня были рикошеты в двух играх. В одном из них мяч срезался, и я заколотил его в «девятку». Мы уступили тогда в Донецке. В этом же матче Белик в воздухе случайно попал мне в глаз. Синяк был огромный. На следующий день все его видят и спрашивают: «Что такое? Что случилось?». — «Да вот, — говорю в шутку, — Игорь Михайлович Суркис после игры подошел и за рикошет как дал в мне в глаз!»...

Многие игроки забивали в свои ворота. Неприятно, но это надо пережить.

— Ты позволял себе какие-то излишества втайне от тренера? Мог выпить чрезмерно, загулять где-то?

— Бывали моменты, когда собирались после игры. Мы все нормальные люди. Но — в рамках.

— Каковы рамки? Один бокал пива? Два? Три?

— Где-то так. После игры, я считаю, это нормально. Потому что идет восстановление.

— А покрепче?

— Покрепче кто-то мог себе позволить на день рождения. Тренеры относились к этому с пониманием. Пожалуйста! Хоть на ушах стой, если ты профессионал, ответственно относишься к тренировкам, хорошо играешь.

— Но если режим постоянно нарушается, это не может не сказываться на игре, так ведь?

— Моментально сказывается. У нас сейчас молодые думают, что поймали Бога за бороду. Не прислушиваются к тому, что говорят им старшие. Уже звездные все. Они еще имя себе не заработали, а уже хотят получить все — деньги, машину, квартиру... Тяжело переубедить их, что это не главное. Они поднимаются на какую-то высоту, а потом оттуда падают. Надо себя в чем-то ограничивать, чтобы чего-то достичь в футболе.

— В чем конкретно? В выпивке? В курении? В ночных дискотеках?

— Выпивка и курение — это для спортсмена даже не обсуждается. Где-то и дискотека тоже. Лучшее восстановление — здоровый сон. После игры — разные оздоровительные мероприятия: сауна, бассейн. Многие чисто номер отбывали. Окунулся в бассейне — и побежал. А это потом сказывается на организме, на мышцах. Ко всему надо относиться ответственно. Главное — играть. А все остальное ты даже не заметишь, как появится.

— Напряженная футбольная жизнь позволяла уделять внимание своему образованию?

— У нас было много времени — в самолетах, на базе. Мы и книги читали, и в интернет заглядывали — развитие шло постоянно. Я раньше не переваривал слово «футболист». Потому что презрительно говорили: «А, футболист, только мячи умеет гонять». А у нас много ребят, которые имеют два высших образования.

— На какой музыке ты вырос?

— На Высоцком, на Окуджаве, на Визборе. А сейчас и поп нравится, и рок...

— Шансон?

— Не любитель. Было время, возьмешь такси, а там звучит бесконечный шансон. (Таксисты же у нас такие люди, которые все знают и все умеют, при случае объяснят и как в футбол играть). И такое ощущение, что полстраны сидело и все — «в законе». Как-то неприятно было. Хотя есть отдельные песни, например, у Круга. Это как говорят о милиции: «В целом они — очень плохие, но если взять по отдельности — очень хорошие».

— Семья у тебя на каком месте?

— На первом — жена, дочь. Как же иначе? В душе все победы, награды и чувства посвящаю любимой женщине. И все делаешь ради семьи.

— Давно вы уже вместе?

— 18 лет. Злата всегда переживала за меня. Особенно когда я получал травмы. Это сказывалось, конечно, на ней, но она у меня — оптимист по жизни.

— Читал, что вы познакомились на пляже.

— Она где-то за неделю до первой встречи мне приснилась. И я наперед знал, где это случится, что девушка будет делать, что я ей скажу, что услышу в ответ. Помню, лежу в Гидропарке, на Молодежном пляже, вижу — девушка прошла, устроилась недалеко от меня. Я тотчас вспомнил сон. Подошел к ней и попросил, чтобы она посмотрела за моими часами, пока я искупаюсь. Слово за слово — так знакомство и завязалось.

— Все прошло по сценарию сна?

— В точности! И вот уже дочке скоро 10 лет. Занимается в хореографической гимназии. Будем надеяться, что у нее все сложится отлично.

— Вижу, прическа у тебя все та же — артистическая...

— Да нет, меняю постоянно. И с короткой ходил.

— А на длинной жена настояла?

— Нет, жена здесь ни при чем. Просто захотелось носить длинные волосы.

— Наголо стригся?

— Не только я, вся команда. Помните, перед «Манчестером»? Очень интересно было, когда все лысые ходили! Хотя у меня был момент, когда мяч буквально по лысине проскользнул и я его не достал. А если бы волосы были, непременно забил бы «Манчестеру»!

bulvar.com.ua