На прошлой неделе украинец Роман Максимюк объявил о завершении своей игровой карьеры. Напомним, что за «Зенит» Максимюк провел всего два сезона, но отыграл их так, что память о себе в Петербурге оставил на долгие годы. Чем не повод для звонка Роману корреспондента «Спорта»?

— Роман, в какой момент почувствовали, что пора вешать бутсы на гвоздь?

— Где-то в середине первого круга украинской премьер-лиги (два последних сезона Максимюк отыграл в составе луцкой «Волыни». — «Спорт»). Все-таки требования у нашего тренера Виталия Кварцяного серьезные, мне стало тяжело выдерживать предлагаемые нагрузки. Плюс руководство клуба предложило работу директором клубной детской школы.

— Может, стоило еще немного попылить? Когда заканчивался контракт с «Волынью»?

— Соглашение истекало в марте 2012 года. Но мы обо всем полюбовно договорились. А насчет «попылить»... Нужно быть реалистом. Скажите, какие команды на постсоветском пространстве хотят видеть в своем составе 37-летних футболистов?

— С одиозным наставником «Волыни» Кварцяным у вас, судя по всему, были непростые отношения? Пару раз Виталий Владимирович очень крепко прошелся по Максимюку...

— Если честно, я не особо обращаю внимание на эмоциональные высказывания Кварцяного. Он правдоруб, говорит то, что думает. Иногда после игры в горячке, на эмоциях может такое выпалить! Все это исключительно рабочие моменты — ничего личного.

— Летом Кварцяный после игры с «Таврией» сказал: «Максимюк сегодня напортачил. И первый, и второй голы мы пропустили из-за него. Так — несерьезно — к игре относиться нельзя». Разве на такое можно не обращать внимания?

— Знаете, я провел в Луцке много лет, видел работу Кварцяного. Искренне считаю, что ему можно по­ставить памятник при жизни. И благодарен Виталию Владимировичу за все те годы, которые мы проработали вместе. Плюс в высказываниях тренера была логика: с меня, как с опытнейшего футболиста, и спрос был особый. Я должен был вести команду за собой. В нескольких матчах сыграл неудачно, вот наставник и акцентировал внимание на моей персоне.

— В «Зените» Анатолий Бышовец вас так никогда не критиковал?

— «Зенит» — это отдельная песня. Команда навсегда останется в моем сердце! Что и неудивительно, это самая яркая страница моей карьеры. Пик, или, простите за тавтологию, зенит карьеры! Я всегда с теплотой в сердце буду вспоминать этот период. До сих пор пристально слежу за игрой «Зенита», созваниваюсь со своими бывшими партнерами по команде: Кульковым, Кобелевым, Кондрашовым, Горшковым — всех и не перечислишь. Еще чаще общаюсь с Вернидубом, который сейчас возглавляет луганскую «Зарю».

— Когда последний раз приезжали в Питер?

— В 2002 году, когда диплом приехал защищать, — высшее образование получил в России. С тех пор не получалось побывать. А ностальгия страшная! Было бы неплохо, если бы руководству «Зенита» пришла в голову идея организовать какой-то выставочный матч в честь ветеранов, победивших в Кубке России. И чтобы приехали все футболисты, кто ковал эту победу. Все-таки победа в Кубке России заслуживает внимания. Вспоминаю, сколько людей тогда вышло встречать нас на Невском проспекте, на Дворцовой площади — не меньше, чем когда «Зенит» впервые стал чемпионом России. Небольшое чествование, думаю, мы заслужили.

— Когда «Зенит» в групповом турнире Лиги чемпионов играл с «Шахтером», за кого болели?

— Конечно, за «Зенит»! При всем уважении к донетчанам за «Зенит» буду болеть всегда и везде. И я не удивился уверенной игре подопечных Спаллетти в Донецке и Питере. «Зенит» уже стал брендом — как киев­ское «Динамо» на Украине.

— Годовой бюджет «Зенита» составляет около $100 млн. Знаете, какой был бюджет у клуба, когда вы за него играли?

— Слышал, что около трех миллионов. Однако в то время деньги для нас не играли такой роли. У нас был коллектив, мы боролись за честь клуба и города. А питерские болельщики?! Мы выходили на поле и чувствовали атмосферу «Петровского». Это окрыляло. Ведь и сейчас, и тогда на стадион приходили по 22 тысячи зрителей.

— У вас был хороший контракт с «Зенитом»?

— Я подписал соглашение на два года, в месяц получал $1200. Которые, впрочем, после дефолта в августе 1998 года превратились в $800 — деньги в кассе клуба выдавали рублями по старому курсу. Впрочем, все эти неурядицы с лихвой перекрывались успехами «Зенита». Считаю, в 1998-м мы реально могли выиграть чемпионат России.

— Что же помешало?

— Я очень уважаю Бышовца. Звоню ему регулярно, поздравляю с днем рождения и Новым годом. Но его уход в сборную России сказался на игре «Зенита». После назначения Анатолия Федоровича тренером главной команды страны нити его управления «Зенитом» стали менее прочны. А при Давыдове ребята немного почувствовали слабинку — со многими Анатолий Викторович еще вместе играл. При этом Давыдова мы любили. Но есть грань между службой и дружбой. Кое-кто эту грань переходил…

— Переговоры о вашем переходе в «Зенит» из Ивано-Франковска были непростыми. Правда, что в «Прикарпатье» подделали ваш личный контракт?

— Это была детективная история. Когда в Ивано-Франковске узнали об интересе «Зенита», выставили за меня цену $150 тысяч. Прецедентов продаж из «Прикарпатья» игроков за такие суммы и близко не было — если перевести на нынешние деньги, это около полутора миллионов «зеленых». Чтобы как-то оправдать такую высокую трансферную стоимость, в «Зенит» из «Прикарпатья» выслали мой личный контракт. Когда мне его в Питере показали, я был сильно удивлен.

— Удивлены условиями?

— Именно. В «Прикарпатье» у меня была зарплата $300 в месяц. В присланном же руководством украинского клуба контракте фигурировала сумма — $1500. Таких денег в «Прикарпатье» никто не получал! Они даже подделали мою подпись. Я сразу об этом рассказал руководителям «Зенита», которые связались с «Прикарпатьем» и сказали, что вышлют своих юристов, проверят подпись на подлинность и только тогда продолжат диалог. В итоге «Прикарпатье» снизило цену.

— В «Зените» вам выдали служебную «шестерку»?

— Да, я был приятно удивлен — не каждому игроку полагалась служебная машина. «Жигули» считались тогда хорошим авто. Помню, что учился на этой «шестерке» ездить. Машина была уже не новой, постоянно ломалась. С понедельника по пятницу чинил ее, а на выходных — ездил. Спросил у руководства, кто этот чудо-автомобиль эксплуатировал до меня, — так и не признались. Но я бы этому человеку руки оторвал.

— Затем вас за хорошую игру премировали 99-й моделью.

— Она досталась мне в наследство от Кости Лепехина. В те годы — машина высшего уровня. Но и у нее мотор почему-то закипал (смеется) я всегда с собой канистру тосола возил, постоянно подливал его в карбюратор. Но все равно гордился машиной — по-моему, «девятка» еще только у Сереги Герасимца была. А иномарки — у Куртияна и Зазулина. Мы им все по-доброму завидовали.

Когда мой контракт подошел к концу и я стал собирать вещи в Киев, сдал ключи. Интересно, кому досталась машина после меня?

— В то время в «Зените» собралась внушительная компания украинцев. Диаспорой посиделки устраивали?

— Нет! Встречались всей командой. У нас были так называемые мальчишники. Юра Вернидуб как капитан собирал нас, обсуждали общие дела, принимали какие-то решения. Естественно, при таких обсуждениях на столах стояли спиртные напитки. Но все было в пределах нормы — под столами никто не валялся. Помню, больше всего претензий мы высказывали Панову. За сборную России Саша выступал хорошо, а за «Зенит» — не очень. На каком-то этапе Панов поймал «звездочку» — вот мы его и опускали на грешную землю. Причем нужно отметить, что Саша супротив коллектива не шел, прислушивался к нашему мнению и делал выводы.

— В пылу споров лица друг другу били?

— На базе в Удельной была баня — если у кого-то возникали вопросы, шли за баню и там выясняли отношения. Могли покричать, потолкаться. Бывало, выходили оттуда с разбитыми носами.

— Вы лично приложились?

— Поначалу у меня были очень напряженные отношения с Пановым и Кондрашовым. Но до крайностей дело не дошло. А затем мы с Кондрашовым вообще семьями начали дружить.

— Вы говорите, что во время мальчишников никто под столами не валялся. Александр Бабий на таких мероприятиях разве не злоупотреблял?

— Саша действительно любил принять на грудь. Причем в этом плане у него был явный перебор. Он мог пропустить тренировку, потому что к моменту начала занятия становился невменяемым. Иногда мог подшофе сесть за руль, один раз в аварию попал. Мы все хотели ему помочь, защитником-то ведь Бабий был первоклассным — жесткий, неуступчивый, тому же Диме Давыдову служил в игровом плане примером. Но из-за своей слабости регулярно попадал в передряги. Мы все старались ему помочь — Вернидуб, Кульков, Герасимец, Кобелев. Саша нас слушал, но продолжал делать по-своему. В итоге, считаю, в полной мере в футболе из-за пристрастия к алкоголю Бабий себя и не реализовал.

— Руководство «Зенита» давило, когда вы не хотели переподписывать контракт с клубом?

— Я пришел в «Зенит» из «Прикарпатья» — клуба, о котором в России никто не слышал. Но за два года, считаю, доказал, чего стою. Я уже общался с ребятами, знал, что моя зарплата самая низкая среди игроков основного состава. Естественно, хотел, чтобы мой труд оценивали адекватно. Тем более что предметный интерес ко мне проявили «Локомотив» и киев­ское «Динамо»

Прижимали? Доказательствами не располагаю. Но перед домашней встречей на Кубок УЕФА против италь­янской «Болоньи» с начальником команды Вячеславом Мельниковым был разговор. Он мне прозрачно намекнул, что если я в спешном порядке не подпишу новый контракт, то на матч с итальянцами не выйду. Так и случилось. Хотя перед игрой сказал Давыдову, что готов играть. А на выезде вышел в стартовом составе, сделал две хорошие передачи Панову, жаль, Саша не забил в пустые ворота (игра завершилась вничью — 2:2. — «Спорт»).

— В «Локомотив» вас Юрий Семин приглашал?

— Да, он. Позже я пожалел, что не откликнулся на его приглашение. Но, как говорят, знал бы, где упаду, — соломку бы постелил, — неизвестно, как у меня бы сложилось в Москве. А так я выбрал Киев — «Динамо» тогда считалось сильнейшей командой постсоветского пространства, играло в полуфинале Лиги чемпионов. И в «Динамо», и в «Локомотиве» мне предлагали зарплату в три раза больше, чем в «Зените». Если бы в Питере даже меньше положили, я бы остался. Мне нравилась дружная атмосфера в команде, плюс все было в порядке в игровом плане. Но руководство клуба в этом плане шагов не предприняло.

— Может быть, из-за того, что киевское «Динамо» предложило «Зениту» хорошую компенсацию за Максимюка?

— Может быть. За какие деньги «Динамо» меня перекупало у «Зенита», не знаю. Тогда ведь были другие футбольные законы. И, несмотря на то что мой контракт с «Зенитом» заканчивался, я на протяжении определенного времени еще принадлежал клубу. А моя трансферная стоимость рассчитывалась в том числе и по определенной шкале, в которую включались и возрастной ценз, и то, что к тому времени я уже выступал за сборную Украины.

— Через год вы могли вернуться в «Зенит», некоторые СМИ даже объявили о вашем переходе, но затем переговоры были свернуты волевым решением Юрия Морозова. Вы на Морозова за «бышовского засланца» не обижались?

— Когда он мне сказал это, было очень неприятно. Так получилось, что решение Юрия Андреевича наложило отпечаток на всю мою дальнейшую игровую карьеру. И скажите, как можно воевать за меня год и через ночь отправить из команды за то, что в Питере общался с Кондрашовым и Лепехиным?! Я ведь не был интриганом, не занимался закулисными играми. Просто встретился со своими друзьями. Никаких заговоров мы не плели — просто пообщались после долгой разлуки. И тут такой вердикт!

— Разве не знали, что Морозов и Лобановский — антагонисты Бышовца?

— Теперь прекрасно знаю. А тогда мне это было непонятно. У меня, кстати, и в киевском «Динамо», возможно, из-за этого не срослось. Лобановский как-то вызвал меня к себе в кабинет и спросил мое мнение об Анатолии Федоровиче. Что я мог рассказать о Бышовце, благодаря которому моя карьера резко пошла в гору?! Конечно, я сказал самые добрые слова, что он — супертренер и так далее. Лобановский внимательно выслушал и ничего не ответил. Но с той поры мне не особо доверял место на поле. Впрочем, весьма вероятен и другой вариант — я его просто не устраивал в игровом плане.

— Был период, когда футбол отошел на второй план. Сегодня, наверное, об этом не хочется вспоминать?

— Когда я подписал контракт с «Днепром», бывшая жена не захотела переезжать в Днепропетровск. С ее стороны были детские отговорки, дескать, нашему сыну не сможем найти в Днепропетровске нормальный садик и школу. На самом же деле у нее уже, по-видимому, были какие-то другие намерения. Пока я играл за «Днепр», она полтора года встречалась с другим человеком, ездила с ним отдыхать. Надо мной в открытую смеялись друзья, называли меня рогоносцем. Я же до последнего в это не верил. Потом правда открылась во всей своей полноте. Конечно же, я вины с себя не снимаю — у меня тогда был непростой жизненный период, я ходил по казино. Но не понимаю, как в такой ситуации можно поливать меня грязью, когда у самой за душой такие грешки?! Напоминает известную пословицу «В чужом глазу соринка видна, а в своем и бревна не заметишь».

— Ваша первая жена сейчас замужем за Алиевым, с которым они воспитывают вашего старшего сына. Часто с ним видитесь?

— Моя бывшая жена зомбировала ребенка, сделала все, чтобы настроить его против меня. Она убила в сыне все чувства к своему родителю. Более того, добилась того, чтобы меня лишили родительских прав.

— Через суд?

— До суда дело не дошло. Мне рассказали, что хотят отправить сына учиться за границу, — я далеко, поэтому будет лучше, если поступят таким образом. Меня это не устраивало. Поэтому начались угрозы. Дескать, хочешь, ребенок тебе сам позвонит и скажет, что не хочет быть сыном такого отца. Думаете, мне приятно было бы это слышать?! Ведь это моя кровь, я воспитывал сына первые четыре года его жизни. Плюс начала пугать тем, что, если я не соглашусь, они решат этот вопрос через суд. На Украине такая система правосудия, что я бы не удивился, если бы привели эту угрозу в действие.

— Поговорить с сыном не пробовали?

— Они прячут его от меня. Как только узнаю мобильный сына, тут же меняют ему номер. Бывшая жена вместо объективного взгляда на ситуацию поливает меня грязью. Алиеву же, несмотря на все его высокопарные слова, мой ребенок не нужен. Когда Алиев играл в Москве, ребенок весь год жил в Киеве под присмотром няни и охранника — родная мать не могла его забрать в столицу России. Я вообще не понимаю, как можно доверить ребенка чужим людям?! И после этого всего я — отец-подлец?..

— В футбольных кругах говорили, что якобы вы проиграли свою первую жену в казино...

— А вы у нее осведомитесь… Как это так — проиграть жену в казино? Такое в сериалах только показывают. У меня была игровая зависимость — игромания. Я этого не отрицаю. Не дай бог кому-то заболеть этой болезнью. Я лечился от нее, в том числе у психолога. Но я уже не игроман — вылечился! В противном случае вообще на эту тему бы не говорил.

— Когда впервые зашли в казино?

— В Петербурге. Было открытие ночного клуба, пригласили меня и еще одного одноклубника. Как почетным гостям нам выдали призовые фишки. Сразу предупредили, что менять на деньги их в кассе нельзя, можно только сыграть. Вот я и сыграл. Звезда российской эстрады научила меня, как играть в покер. Я все фишки проиграл. Но понравилось — футболисты ведь по своей сути азартные люди. Азарт ходит за нами по пятам — мы играем и в карты, и в бильярд, и в боулинг. Вот я и попал в эту струю.

— А в последний раз?

— В 2005 году, когда еще выступал за «Днепр». Вспоминаю тот этап своей жизни и считаю Максимюка того образца подлым, противным, лживым и неприятным человеком. Мне стыдно за того Рому! Я потерял очень много друзей. В основном из-за того, что постоянно одалживал у них деньги. Кстати, сейчас благодарен тем ребятам, которые мне в тот момент перестали давать в долг.

— Говорили: знаем, на что просишь?

— Ага. Игромания — она ведь с ложью вместе ходит. Я просил у приятелей 300 долларов — на то, чтобы заправить машину. Друзья, понимая, что прошу деньги на поход в казино, обычно отвечали, дескать, Рома, поехали вместе на автозаправочную станцию, заправим тебе полный бак, еще и пару канистр в придачу дадим. Я говорил, что деньги нужны на продукты в супермаркете. Друзья предлагали поехать в супермаркет и купить мне полмагазина продуктов.

— Каким образом все-таки удалось вырваться из того ада?

— Когда у меня закончился контракт с «Днепром», получил предложения от трех клубов украинской премьер-лиги. Знаете, почему выбрал «Волынь»? Потому что в Луцке нет и никогда не было казино. Если бы и были, то, работая под началом Кварцяного, по казино не походишь. В Луцке у меня все наладилось в личной жизни. Я женился, у нас уже двое детей и крепкая семья!

На своем личном горьком опыте настоятельно советую никогда не ходить в казино, не пытать там счастья! Рад тому, что мне удалось победить в себе эту страсть. Сейчас осваиваюсь в роли директора клубной школы «Волыни». В перспективе можно задуматься о тренерской карьере. Я много чего пережил, хочется передать опыт молодым — в том числе и для того, чтобы они не повторяли моих ошибок.

sportsdaily.ru