Знаменитый нападающий Олег Саленко рассказал Eurosport.ru о судьбе своей «Золотой бутсы», беспределе в Ташкенте и о том, за что чуть не дал по морде Гаскойну.

– После падения в прямом эфире несколько лет назад вас перестали приглашать на телевидение. Как считаете, это потому, что все были убеждены: Саленко пьяный?

– Да не был я пьяный! За этим на любом канале жестко следят, это их имидж. Вот представьте: меня гримируют, я общаюсь с людьми перед эфиром. Услышали бы запах или по поведению поняли – никто бы в кадр не пустил. Я после падения еще два месяца работал на канале «Футбол», но потом начались задержки по зарплате. Я сказал: «Заплатите – тогда звоните». Так мы и расстались – они до сих пор должны мне за полгода. Сейчас всем даю интервью, кроме «Футбола». На этом канале из футболистов моего поколения сейчас только Леоненко остался.

– Что же случилось на самом деле? Вы тогда сказали, что был микроинсульт.

– Я отработал эфир до конца, после чего поехал в больницу. Там сказали, что был микроинсульт, и выписали кучу таблеток. Частично отказала одна половина тела, но потом все восстановилось. Если бы был обширный инсульт – все было бы гораздо хуже. Сейчас все нормально: бегаю потихоньку за ветеранов, на здоровье не жалуюсь. У моего знакомого Хулена Лопетеги, который недавно возглавил сборную Испании, было что-то похожее лет 10 назад. Он упал в обморок прямом эфире. Там тогда даже история была: после того как ролик с его падением на YouTube посмотрели почти все испанцы, к Лопетеги обратились представители банка и использовали видео в рекламных целях. Вырученные средства пошли на благотворительность. В моем же случае все сразу решили, что пьяный.

– Какие у вас отношения с алкоголем?

– Могу иногда выпить, но держу себя в рамках. Одно время, чтобы набрать форму, не пил два года. Курить, слава богу, никогда не пробовал. Когда играл, Лобановский после игры даже в душевую не заходил – не продохнуть было! В разных странах к этому по-разному относятся: в Италии и Испании можешь курить – никто и слова не скажет, в Англии и Шотландии, наоборот, штрафуют.

– Насколько в украинском футболе профессия комментатора или телеэксперта неблагодарная? Не секрет, что существуют каналы, на которых критика определенных команд неприемлема.

– Мне не приходилось подстраиваться. Я в основном работал на матчах европейской топ-пятерки. Но однажды комментировал матч «Шахтера» с «Динамо» в финале Кубка Украины и тогда говорил, что думаю – претензий не было. Бывает, периодически звонят из испанских изданий – Marca, AS, – когда сборная Украины с испанской играет или их клубы с нашими. Или раз было, когда Месси пять мячей в одной игре положил.

– Как зарабатываете сейчас?

– Нормально все, есть небольшой бизнес. Оздоровительный комплекс, квартиры в Киеве, еще кое-какие вложения. Вот, правда, только земля под Киевом в хорошем месте сейчас зависла: часть я продал, но несколько гектаров осталось. Еще за ветеранов играю. Это тоже определенный доход приносит.

– Вы как-то сказали, что для ведения бизнеса не хватает жесткости. Часто обманывали?

– Жизнь учит, но все же жесткости и решительности иногда не хватает, да. Но в целом, все устраивает – бизнес у меня небольшой.

– Сталкивались с криминалом?

– Нет. К счастью, это все осталось в 90-х. Серьезные вещи происходят на гораздо более высоком уровне, но у меня нет завода, чтобы его захватывать рейдерам. Все скромно, не трогают.

– В юности на вас висело два уголовных дела.

– Так и было. На школьном выпускном подрался с парнем из параллельного класса – вспыльчивый был, сломал ему челюсть. Тогда извинился, компенсировал деньгами. А вот с сыном полковника КГБ все могло закончиться серьезными последствиями. После драки с ним в клубе даже статья вышла в «Ленинградской правде», которая называлась «Я – звезда. А ты кто?». Мне хотели запретить играть в футбол, но Садырин замял и тем самым спас мою карьеру. Сказал: «На поле отработаешь».

– Игравший за киевское «Динамо» Иван Яремчук все, что заработал, спустил в казино. Вы азартный человек?

– Да и не только Яремчук. Много людей знаю, которые проигрывали квартиры и сейчас в больших долгах. В казино ведь как: у людей идет установка, что они проигрывают фишки, а не деньги. Кроме того, многие игорные заведения солидным клиентам дают кредит – тоже момент, который подстрекает играть дальше. Меня, к счастью, эта зараза не коснулась. Могу с друзьями в карты перекинуться, но не более. Я в казино бывал, в Атлантик-Сити ездил, но больше из любопытства.

– Два года назад вы стали главным тренером команды «Тайгер» из села под Киевом. Что это за проект?

– Позвонила женщина и сказала, что вкладывает деньги в команду, которую хочет вывести на профессиональный уровень. «Тайгер» выступал на первенство области, и я согласился их тренировать. Полгода занимался, но потом стало неинтересно: тренировки два раза в неделю, на которые приходило человек 7-8. А на игры уже собирались остальные. Я сказал руководству, что нужно развивать инфраструктуру, и ушел.

– А что насчет работы в профессиональных командах?

– Несколько лет назад Саша Заваров, когда возглавил киевский «Арсенал», хотел, чтобы я вошел в его тренерский штаб. Но президент Рабинович сказал, что он сам ему выделит помощников. Он везде расставил своих людей – может, и к лучшему, что я туда не пошел. Заваров потом после увольнения долго судился с этим президентом, и тот после обращения в Лозанну вынужден был выплатить ему миллион долларов.

– У вас есть лицензия?

– Лицензия Pro мне пока не нужна, есть только категория А. Ее при необходимости можно в любой момент продлить. Но сейчас нет смысла: в Украине в последние годы стал такой уровень футбола, что на многое закрывают глаза. Не до лицензий. Все команды, кроме «Динамо» и «Шахтера», имеют большие задолженности перед игроками. Но Федерация футбола не может ничего сделать: если всех штрафовать и лишать очков, чемпионат совсем исчезнет. Тут еще момент такой, считаю, незаконный: украинские игроки не имеют права сразу обратиться в УЕФА или Лозанну, только сначала в ФФУ, в чем нет смысла. Но все терпят, понимают – кризис.

– Многие киевские динамовцы после окончания карьеры сейчас работают в «Динамо». Ваш бывший партнер по «Рейнджерс» Алексей Михайличенко – спортивный директор. Вас звали в клуб?

– С Суркисами иногда пересекаемся, но отношения нейтральные. В клуб работать не приглашали: там хватает на всех постах заслуженных динамовцев. Конечно, можно было бы попробовать, но только под серьезный проект, а не просто числиться в клубе и получать зарплату.

– Закончив карьеру, вы могли остаться в Европе, уехать в родной Питер, но приросли к Киеву. Почему так получилось?

– Особо не раздумывал. Я ведь когда в «Динамо» переходил, то забрал с собой в Киев родителей и старшего брата, их тут трудоустроили. По окончании карьеры вернулся к семье. В Питере до конфликта России с Украиной часто бывал, но сейчас отменили все авиарейсы. У меня там остались первая жена и старший сын – ему недавно 20 лет исполнилось. Он футболистом не стал, увлекся компьютерами. Поддерживаем отношения.

– Несколько лет назад вы говорили, что уровень жизни в России выше, чем на Украине. Сейчас мнение изменилось?

– Раньше так и было: Украина все время отставала. Сейчас все уравнялось. Печально осознавать, что где-то 80% украинцев живут в нищете. В России ненамного лучше. Нужно выходить из кризиса, но пока просвета не видно.

– Всегда мечтали стать только футболистом?

– Мой брат, который на 2,5 года старше, занимался футболом, и я записался в «Дружбу», когда пошел в первый класс. На тренировки ездил 1,5 часа в одну сторону. В 11 лет перешел в «Смену», где стал заниматься с ребятами на 2 года старше – это здорово помогло впоследствии. Если бы не этот момент, возможно, не дебютировал бы за «Зенит» в 16 лет и не забил в первой же игре. А в другие виды спорта никогда даже не тянуло.

– Вы в 16 лет дебютировали в высшей лиге СССР и сразу же забили. Через 3 года перешли за 36 тысяч рублей в киевское «Динамо» – в истории союзного чемпионата это был первый переход за деньги. Голова не закружилась?

– Это сейчас молодые игроки после первого контракта купят дорогую машину и на тренировках уже не вкалывают. В мое время интересно было расти. Ты понимал: если снизишь требования, на твое место сразу придет другой. С 13 лет уже начиналась сборная Союза, и все мечтали играть за главную команду. Помню, меня и Кирьякова в 14 лет пригласили играть в Париж за сборную Европы, выдали фирменную экипировку adidas. По тем временам это была мечта, но для меня – всего лишь еще одна ступенька наверх.

– Какое самое сильное впечатление от юниорского футбола?

– Чемпионат мира U-19 в Саудовской Аравии в 1989 году, на котором я забил пять голов и выиграл первую «Золотую бутсу». Но там же случилось и самое сильное разочарование. В 1/4 финала против Нигерии мы вели к 60-й минуте со счетом 4:0, после чего расслабились и пропустили четыре в ответ. А потом проиграли 3:5 по пенальти. Это было настоящим потрясением!

– Что вы купили на первую зарплату?

– Я с 14 лет как игрок сборной получал стипендию – 150 рублей. Такие деньги далеко не каждый взрослый зарабатывал в те времена. Помню, в 16 лет, в конце первого сезона за «Зенит», мне вместе с премиальными и зарплатой выдали 3700 рублей. Я к этому отнесся спокойно, по крайней мере, машину не думал покупать. Так, что-то по мелочи. Часть денег отдавал родителям, но и сам жил: в 16 лет стал встречаться с девушкой, через два года поженились. Я как личность созрел рано, потому что долгое время воспитывался в коллективе людей, который были меня старше.

– Каху Каладзе вырвало на первой тренировке в киевском «Динамо». Как вам дались нагрузки Лобановского?

– Было очень тяжело. Как-то раз Лобановскому что-то не понравилось, и он закрутил гайки: во время предсезонной подготовки с интервалом в 10 минут команда дважды сдавала тест Купера (задача пробежать как можно большее расстояние за 12 минут – прим. Р.Х.). Но по-настоящему плохо мне стало лишь один раз. Предстоял выезд в Ленинград, а напряжение после моего ухода из «Зенита» оставалось высоким, поэтому Валерий Васильевич не пустил меня на игру и сам не поехал. Тогда Лобановский оставил меня на базе, и я с ним тренировался один на один. Во время командных тренировок бывают отрезки, когда можно хоть с десяток секунд перевести дух. А тут час и 10 минут с полной интенсивностью! В конце меня чуть не вывернуло, как Каладзе.

– В чем была неординарность самого титулованного советского тренера?

– Личность неимоверных масштабов, глыба. Это сейчас специалисты только тренируют, а тогда Лобановский отвечал за все: квартиру чтобы игроку дали, машину, все организационные вопросы решал, общался с первыми руководителями республики. Авторитетом обладал у игроков таким, что иногда хватало одного взгляда. Был классным психологом: очень тонко понимал, когда нагрузить, а когда дать команде расслабиться. У него не было индивидуального подхода к игрокам – все росли вместе с командой. Больше всего запомнился случай, когда после победы в 1990 году над «Локомотивом» в финале Кубка СССР 6:1 он позволил команде отметить успех без ограничений. А когда мы спустя три дня проигрывали московскому «Динамо» после первого тайма 0:1, зашел в раздевалку и сказал: «Ребят, я вам дал тогда три часа расслабиться, теперь у вас есть 45 минут». Мы выиграли 3:1.

– В 1990-м Лобановский не взял вас на чемпионат мира, а спустя несколько лет признал ошибку.

– Да, признал уже после ЧМ-1994. Но на его месте я и сам не знаю, как бы поступил. В 1990-м я был в сумасшедшей форме, но на Лобановского давили – требовали включить в заявку игроков московских клубов. В отборе же в основном киевляне играли.

– Правда, что Бышовец требовал деньги с игроков за попадание в заявку на Евро-1992?

– Да, это известная история. Судите сами: на турнир не поехали лидеры команды Протасов и Литовченко. Они играли в Европе, им не нужно было ни под кого прогибаться.

– С Бышовцем отношения сразу не сложились?

– Перед Олимпиадой-1988 мы посидели в баньке с несколькими игроками на базе в Новогорске, выпили по бокалу пива. С нами был и один из тренеров олимпийской сборной Сальков. Когда Бышовец узнал об этом, организовал собрание, на котором меня отчислили из команды. Он человек, который всегда требовал, чтобы все процессы шли через него, давил на руководство. Все должны были подчиняться беспрекословно.

– Из «Динамо» вы перешли в скромный «Логроньес», хотя до этого подписали контракт с «Тоттенхэмом». Почему так вышло?

– Не повезло. Тогда как раз шумное разбирательство было в Англии: некоторых игроков уличили в фальсификации количества матчей для получения рабочей визы. Из-за этого оформленный переход в «Тоттенхэм» завис. Я ждал почти полгода и попросил агента Пини Захави найти мне любую команду. Так я оказался в «Логроньесе». Из-за каких-то проволочек с документами киевское «Динамо» продавало меня через «Маккаби» (Хайфа). Израильтяне заплатили за меня 1,5 миллиона долларов, а через три дня я перешел в испанский клуб.

– Как с фармакологией было во время карьеры? Виктор Леоненко говорит, что в него тысячу уколов сделали.

– Давали какие-то таблетки, но не думаю, что они как-то помогали бежать быстрее или повышали выносливость. Скорее, больше для восстановления организма. Что касается уколов, то в первом сезоне за «Зенит» у меня из-за того, что организм еще не до конца сформировался, был сильный дискомфорт в паховых кольцах. Мне делали уколы в пах – вот где на стенку хотелось лезть!

– Насколько изменилось отношение к вам после пяти голов в ворота Камеруна на ЧМ-1994 и выигрыша «Золотой бутсы»?»

– Особенно не почувствовал. В Испании я и так был на виду, куда уж больше? Помню, друг ко мне приехал из Америки, я ему помогал в одном бизнесе. Мы поехали в пригород Валенсии, быстро решили вопросы и пошли обедать в ресторан. Выходим – полная площадь людей, которые скандируют мою фамилию! Откуда узнали, что я здесь, не понимаю.

– Кажется, вы собирались продать бутсу за полмиллиона долларов. Как успехи?

– Да, на меня вышли шейхи из Саудовской Аравии, хотели организовать международный турнир и на нем выставить мою награду. А после этого ее купить. Но что-то не сложилось. Вот если бы в музее нового стадиона «Зенита» ее выставить – я бы и бесплатно отдал. Недавно ко мне обратились владельцы ресторана на стадионе «Олимпийский». Попросили, чтобы привлечь народ, выставить там «Золотую бутсу». Я согласился – уж лучше пускай люди на нее посмотрят, чем в банке лежит.

– Матч с Камеруном стал последним для вас за сборную.

– После чемпионата мира в Америке сборную России возглавил Романцев. Он больше подтягивал спартаковских игроков.

– В «Логроньесе» вы отдыхали с президентом на его вилле, делали дубль за «Валенсию» на «Сантьяго Бернабеу». А потом неожиданно подписали контракт с «Рейнджерс». Где логика? Деньги?

– Контракт был лучше, да. Но самое главное – Лига чемпионов, в которой очень хотелось себя попробовать. Да и солидно все очень было, когда в первый раз приехал в Глазго. Смотрю – игроки по полю в галстуках ходят. Оказывается, у них так принято на тренировку приходить. Плюс команда классная собралась: Лаудруп, Гаскойн, Михайличенко. Вот только чемпионат, кроме игр с «Селтиком», оказался очень слабым.

– От Гаскойна шарахались?

– Я один раз ему чуть не дал по морде. После рождественской вечеринки, на которой я нарядился в костюм крокодила, Газза ворвался в автобус, а я сидел на переднем сиденье. И он чуть не окатил меня из огнетушителя – в последний момент успел увернуться. Еще запомнилось, как сидели с женами в ресторане. Гаскойн шепнул что-то супруге, они вышли на улицу, где он ударил ее по щеке. А когда вернулись за столик, сказал ей: «Так, завтра скажешь репортерам, что ты мне изменила, у нас все плохо, и мы разводимся». Очень любил играть на публику.

– Контракт с «Рейнджерс» – самый выгодный в карьере?

– Нет, самый мощный был в Турции, в «Истанбулспоре». Жаль, травмы помешали. Из-за этого пришлось с ними судиться – в соглашении был пункт, в котором было четко прописано: я получаю зарплату независимо от того, выхожу на поле или нет. Турки начали финтить, хотели платить только за каждый сыгранный матч. ФИФА постановила выплатить 60% причитавшегося по контракту. Жаль, по большому счету, я закончил играть в 26 лет.

– Вы заканчивали карьеру в Польше. Что это был за этап?

– Друг посоветовал «Погонь» из Щецина. Клуб спонсировал один состоятельный турок, он долго вкладывал в него деньги, чтобы получить землю на границе с Германией. А потом ему почему-то отказали, и денег не стало. Я отыграл там четыре месяца и уехал.

– Самое беспредельное судейство в вашей карьере?

– В последнем чемпионате Союза «Динамо» играло против «Пахтакора» в Ташкенте. Перед игрой нам предложили 50 тысяч рублей за ничью. Команда тогда у нас была на ходу, мы отказали. Тогда узбеки пригрозили: «Как хотите, мы зарядим судей». Так и вышло: игру назначили на пять вечера, в самую жару, а судьи грамотно нас задушили. Мы проиграли тогда 0:2.

В южных республиках всегда тяжело было играть – «Нефтчи», «Пахтакор». У них и игроки хорошие выступали, и помогали им всегда. Чемпионат СССР был мини-лигой чемпионов, которую было очень сложно выиграть.

– Главная причина провала сборных России и Украины на Евро-2016?

– Считаю, на игру сборной Украины сильно повлияло то, что все знали: Фоменко после Евро уйдет. Не было сплоченности. У русской команды тоже был скомканный отборочный цикл, который начинали с одним тренером, а заканчивали с другим. Теперь будет еще сложнее: готовить команду на чемпионат мира через товарищеские матчи очень сложно.

– Кокорин и Мамаев после Евро швырялись деньгами в элитном ночном клубе. Их уже не исправить?

– Плохо не то, что они швыряются. Если люди хорошо зарабатывают, то почему бы себе не позволить? Здесь самое ужасное, что они делают это напоказ. Особое кощунство вести себя так после неудачного выступления сборной на Евро.

– Это лимит их так испортил?

– Это одна из составляющих. Считаю, что чем раньше молодежь будет переходить в иностранные чемпионаты, тем быстрее начнет формироваться правильное мышление. По себе знаю. Те, кто пересидел, уже не развиваются.

– Правда, что в украинском чемпионате сейчас все решают агенты? Большое количество договорных матчей – их рук дело?

– Уровень чемпионата из-за кризиса сильно упал, стало много подводных моментов. Здесь и агенты, и букмекеры. Знаю много команд, которые играют на азиатских рынках. Бороться с этим сложно – все образуется, только когда поднимется общий уровень жизни.