5 ноября 2009 года Олег Орехов обслуживал матч группового этапа Лиги Европы между швейцарским «Базелем» и болгарским ЦСКА, который завершился со счетом 3:1. По мнению прокуратуры немецкого Бохума, украинец встречался с преступниками, которые якобы предлагали ему 50 тысяч евро в обмен на «правильный» результат матча.

«В УЕФА СНАЧАЛА МНЕ ПРЕДЛОЖИЛИ СДЕЛКУ»

— Олег, Спортивный арбитражный суд в Лозанне оставил в силе решение УЕФА, который дисквалифицировал вас за то, чтобы вы не сообщили о получении незаконного предложения участвовать в договорном матче, чем нарушили принципы «Добросовестности и лояльности». Вы согласны с решением УЕФА?

— Нет. В решениях УЕФА также говорилось о том, что моя вина была доказана: якобы установили, что у меня были контакты с преступниками до и после матча в Базеле. Но на самом деле ничего доказано не было. Меня вызвали в штаб-квартиру УЕФА 26 ноября 2009 года. Причина вызова не объяснялась. В письме, которое мне прислали вместе с авиабилетами, говорилось, что нужно поговорить о тех международных матчах, которые я отсудил. 30 ноября я уже был в штаб-квартире УЕФА. Если бы знал, что меня там ждет, прилетел бы с адвокатом.

— Когда получили письмо от УЕФА, никаких предчувствий не возникло?

— Абсолютно. Наша пятичасовая беседа, учитывая мое несовершенное знание английского языка, проходила в рамках синхронного перевода. Синхронный перевод осуществляли два переводчика — штатные работники УЕФА. Кстати, у меня потом возник вопрос: если УЕФА ратует за открытость, то почему на столь громкое дело не были приглашены журналисты, почему последующие судебные заседания проходили за закрытыми дверями?! Ведь разговор с тогда еще главой дисциплинарного комитета УЕФА Питером Лимахером сразу принял неожиданный оборот (Лимахер, напомним, также обвинял «Баварию» в том, что ответный полуфинальный матч мюнхенцев с «Зенитом» 14 мая 2008 года в Кубке УЕФА носил договорной характер, за что потом и поплатился — был вынужден подать в отставку. — Прим. ред.).

— Кто еще присутствовал на встрече?

— Судя по всему, еще один сотрудник следственной комиссии УЕФА. В самом начале беседы меня с ходу назвали преступником и предложили сделку. Дескать, если я подписываю документ, что брал деньги, мою судейскую карьеру оставляют в покое. А если не подписываю, у меня будут большие проблемы — мне не дадут работать в футболе. Дескать, у них есть веские доказательства моей вины. Но эти самые доказательства мне почему-то не представили.

— Обычно в таком случае должна вестись стенограмма разговора. Вы ее потом видели?

— Встреча не была отражена в стенографических записях, также не была сохранена аудиозапись беседы. Во всяком случае, данные записи мне не были предоставлены. Был сохранен только протокол на трех страницах. Третью страницу данного протокола я подписал. Во время оглашения в устном порядке перевода у меня были замечания к тексту, которые должны были учесть. Как оказалось впоследствии, изменения в протокол внесены не были. То есть мои замечания не были учтены. Если говорить юридическими терминами, протокол был сфальсифицирован. Он содержал неполную, искаженную информацию, о чем я потом и заявил УЕФА. И это еще не все. Потом состоялась заседание дисциплинарного комитета УЕФА, на котором мне было объявлено первичное решение этого органа. Сказано было, что невозможно доказать, получал ли Орехов деньги. Мне в вину поставили встречу с этими дельцами футбола, о чем я не сообщил руководству, и было принято решение о пожизненном отстранении от спортивного судейства.

«КО МНЕ ПОДХОДИЛИ, НО Я ИХ ПОСЛАЛ»

— Но вы ведь подтвердили, что встречались...

— Да, подтвердил. Со мной, подчеркиваю, уже после игры «Базель» — ЦСКА связались люди, которые представились футбольными функционерами и попросили уделить им время. Сказали, что занимаются организацией различных турниров, в том числе в сфере детско-юношеского футбола. Я в то время работал заместителем руководителя детско-юношеского футбола в ФФУ и также был вице-президентом Детско-юношеской футбольной лиги Украины. Думал, что речь пойдет о каком-то проекте в этой области. Но когда собеседники затронули темы, которые меня не интересовали и могли косвенно противоречить моей профессиональной этике, я резко оборвал беседу.

— В чем же тогда выражались претензии УЕФА?

— Там давили на то, что я встречался с людьми до матча. У них были сведения, что кто-то привозил деньги в Украину и кто-то их забирал. Причем все было совершенно неконкретно. Я так понимаю, если бы 

у УЕФА были прямые доказательства моей вины, мне бы их предъявили. И при расследовании дела прокуратурой Бохума относительно членов криминальной группы меня не приглашали даже в качестве свидетеля.

— Но у УЕФА были какие-то факты, аргументы?

— Аргументом служили заказанные этими людьми авиабилеты и визы в Украину. Парадокс состоит еще и в том, что сейчас в Украину виза вообще-то не нужна. А то, что у меня были свидетели, проводившие со мной тот день до матча, когда в Киев прилетали осужденные затем дельцы футбола, УЕФА не интересовало. Сначала я был на работе — это могли подтвердить сослуживцы. Затем — дома, причем у меня в гостях были друзья, которые могут подтвердить, что я из дома никуда не отлучался. Трое свидетелей официально дали свои показания. Но УЕФА не пытался в это вникнуть.

И еще один показательный момент.  Люди, привлеченные к суду прокуратурой Бохума, с которыми, как считается, я встречался, более полугода не давали никаких показаний, связанных со мной. И вот в августе 2010 года они дали показания против меня и моего коллеги боснийца Ново Панича. Насколько мне известно из предоставленных материалов дела, только по нам двоим, хотя им ставили в вину организацию около двухсот договорных матчей. Один из преступников дал показания, что встречался со мной до игры. И также указал, что дальнейших встреч не было, так как не было каких-либо знаков принятия их предложения.

И это еще не все. Информация после суда отличалась от показаний, которые были предоставлены в Лозанну, где один из обвиняемых, Сапина, отрицает передачу мне денег, а на суде, согласно информации в СМИ, уже говорит обратное.

«ТЕЛЕФОННЫЕ РАСПЕЧАТКИ НИЧЕГО НЕ ДОКАЗАЛИ»

— Сколько всего было заседаний по вашему делу?

— Три. Два в УЕФА, одно в Лозанне. Началось все еще в ноябре 2009 года, во время вызова в штаб-квартиру УЕФА, когда я от УЕФА в лице господина Лимахера фактически получил предложение заключить сделку. После той встречи меня временно отстранили от судейства. Хотя и здесь получилось интересно — других не отстраняют вплоть до решений апелляционного комитета 

УЕФА, по мне же решение было принято еще до рассмотрения дела в апелляционном комитете. 16 декабря 2009 года я должен был судить матч группового этапа Лиги Европы в Австрии, но меня с игры сняли, о чем поставили в известность 27 ноября.

— Когда состоялось первое заседание УЕФА?

— 18 марта 2010 года прошло заседание дисциплинарного комитета УЕФА, на котором мне было оглашено решение. Наша первая встреча с Лимахером уже называлась не беседой, а допросом. Опять-таки, если это был допрос, почему не сохранились стенограмма и аудиозапись допроса?! Я много раз запрашивал у УЕФА аудиозапись допроса. Мне только в процессе заседания в устном порядке ответили, что ничего, кроме протокола на трех листках, больше не существует. Я справедливо возразил: как такое может быть, ведь итоги допроса являются основополагающими в моем обвинении?! А в ответ — тишина.

— Что конкретно происходило на заседании дисциплинарного комитета УЕФА?

— Я высказал свою позицию, обвинитель от УЕФА — свою. Глава дисциплинарного комитета УЕФА сказал, что доказательств вины Орехова у них нет, но так как вы сами признались, что встречались с этими людьми, теоретически могли вступить с ними в сговор. Поэтому и принято решение о пожизненном отстранении от спортивного судейства. Затем уже в письменном виде я получил решение 

УЕФА о пожизненном отлучении от всякой работы в футболе.

— Откуда взялась цифра 50 тысяч евро, которые вам якобы были предложены за помощь в обеспечении «правильного» результата матча?

— Понятия не имею. Могу лишь высказать догадку, что из записей прослушивания телефонных разговоров преступников. Кстати, по этой цифре были разночтения. В решениях УЕФА указано 40, в показаниях одного из преступников — 30 или 50 тысяч евро, точно он не помнил.

— В телефонных разговорах преступники упоминали об Олеге Орехове?

— УЕФА мне предоставил отдельные письменные выдержки телефонных разговоров на немецком, а впоследствии и на английском языках. А вот письменные выдержки на языках оригинала, которые касались моей ситуации, несмотря на мои многочисленные запросы, предоставлены не были. В тех выдержках, которые мне предоставили, в двух разговорах упоминалась фамилия Орехов. Также были выдержки из телефонных бесед во время матча. Там уже говорилось: как же так, мы ему дали деньги, а он все делает наоборот? Я так и не понял, это свидетельство моей вины или невиновности...

«ИМ ПРОСТО БЫЛ НУЖЕН ПРЕЦЕДЕНТ»

— Какие еще нюансы дела вызывают у вас вопросы?

— Сейчас я уже понимаю: если матч носит договорной характер, ставки на него в букмекерских конторах должны скакать. Но экспертной оценки контор, были ли подобные скачки на матче «Базель» — ЦСКА, нет.

— Похоже, УЕФА, наказывая вас так строго, было важно создать прецедент...

— Мне так сказали на заседании Спортивного арбитражного суда в Лозанне. Это было уже третье заседание по моему поводу. Дескать, прецедент активно обсуждался в масс-медиа, поэтому и наказание вышло несколько политическим, чтобы остальным неповадно было. Снова получается практически анекдотичная ситуация: если попался в первый раз — пожизненно, а другим будет помягче. Согласитесь, несколько избирательный принцип.

— То есть решения должны быть четко обоснованы?

— Безусловно. И если есть какие-то сомнения в признании вины, нужно судить в пользу обвиняемого. Я был членом многих комиссий УЕФА, возглавлял комитет детско-юношеского футбола ФФУ. Ко мне никогда не было замечаний, я не подозревался ни в чем постыдном. Поэтому на заседаниях сказал чиновникам 

УЕФА: вам сейчас выгоднее поверить преступникам, чем человеку, который служил футболу верой и правдой много лет.

«ИНСПЕКТОР ТОГО МАТЧА ОЦЕНИЛ МЕНЯ ВЫСОКО»

— А какую оценку вы получили за матч «Базель» — ЦСКА от инспектора УЕФА?

— 7,9. В то время еще продолжался эксперимент с пятью арбитрами. Нам была дана рекомендация, чтобы решения, принимаемые на футбольном поле, первично исходили от ассистента, который находится за воротами. Дескать, да, в таком формате возможны ошибки, но мы в рамках эксперимента должны понять, как воспринимает ход матча рефери, находящийся за воротами. В первом тайме матча коллегиально с арбитром, находящимся за полем, мы назначили пенальти.

— Он был стопроцентным?

— Нет, я колебался, назначать одиннадцатиметровый или нет. Проконсультировался по радиосвязи со своим коллегой за воротами. Ассистент посчитал, что пенальти был. В итоге я показал на «точку». Однако, подчеркну, пенальти не влиял на тот результат игры, который якобы хотели сделать преступники.

— А какой результат они хотели?

— В УЕФА мне этого четко не объяснили. Если рассуждать логически, они должны были делать ставки в букмекерских конторах на какие-то события. Насколько я знаю, назначение пенальти там не фигурировало.

— На что после игры вам указал инспектор матча?

— При детальном рассмотрении эпизода с назначением одиннадцатиметрового инспектор сказал, что назначение пенальти было неправильным. В целом я отсудил матч очень неплохо, но из-за этой ошибки в первом тайме получил оценку 7,9. Это хорошая оценка. Учтите, что во время опробирования новшества с пятью арбитрами такие ошибки допускались повсеместно — судьи притирались друг к другу.

— Как думаете, если бы вы были французом, немцем или итальянцем, в этой ситуации все разворачивалось по подобному сценарию?

— Я могу об этом только догадываться. Но если проанализировать список судей, которые были наказаны, можно сделать определенные выводы. Изначально в прессе фигурировала информация о двухстах матчах, которые в той или иной степени носили характер договорных. В итоге же наказаны были только два арбитра — представляющий Украину Олег Орехов и гражданин Боснии и Герцеговины Ново Панич. Мне в вину поставлен один матч, сколько Паничу — не знаю. Но не сотня же! Вот и делайте выводы.

— Ново Панич ограничился рассмотрением дела в апелляционном комитете УЕФА. Вы же подавали апелляцию в Спортивный арбитражный суд в Лозанне. Какие расходы понесли?

— УЕФА мне выставил счет в размере 3 тысяч евро — такие, по мнению Союза европейских футбольных ассоциаций, они понесли расходы на юристов при рассмотрении моего дела в арбитражном суде в Лозанне. Мне пришло письмо, где значилась такая информация. Также 8 тысяч евро я остался должен УЕФА за рассмотрение моего дела в апелляционном комитете этой организации.

— Уже оплатили счета?

— Нет. Во-первых, я сейчас не работаю. А во-вторых, мне не совсем понятно, за что я должен платить суммарно 11 тысяч евро. Предполагаю, что такова цена демократии в УЕФА. Хотя мне также в этом органе объяснили, что с юридической точки зрения они не имеют права брать с меня деньги и поэтому 11 тысяч евро будут списаны со счетов национальной федерации.

— Чем вы сейчас занимаетесь?

— Получаю юридическое образование, учу английский язык, занимаюсь детьми.

Максим Розенко