«ЧЕМ МЕНЯ ПОРАЗИЛ ЧЕМПИОНАТ МИРА? ВУВУЗЕЛАМИ»

— Олег, на старте финальной стадии чемпионата мира, который только что завершился в ЮАР, вы уверенно заявили, что его победителем станет сборная Испании, причем не изменили своего мнения даже после ее сенсационного поражения от швейцарцев. На чем было основано ваше мнение, что испанцы — лучшие?

— На их игре, наверное, на состоянии команды, ее психологической уверенности. Да, кое-кто считал фаворитом бразильцев, но я верил в Испанию.

 

— Кто только не занимался в ходе первенства предсказаниями — вплоть до осьминога Пауля, но по подсчетам журнала «Футбол» именно вы в безошибочности прогнозов лидировали. Что же, если не секрет, видели такого, чего не было дано другим специалистам?

— Трудно сказать, но уже по первым играм, исходя из опыта, интуиции и своего понимания игры, я определил, кто сильнее, а кто слабее. Хотя на этом чемпионате было столько непредсказуемого...

— Чем закончившийся мундиаль вас удивил? Что полезного оттуда для себя почерпнули?

— В первую очередь, он меня поразил вувузелами (смеется). Не знаю, как болельщики на стадионах сидели, но это, конечно, кошмар — даже по телевизору тяжело было слышать...

— Наверное, если бы в Украине не закрыли букмекерские конторы, вы бы могли много денег выиграть...

— Честно говоря, я, хотя и был за границей, в течение чемпионата этим не занимался. Поставил лишь на финал 500 долларов и проиграл — вот что самое интересное. Рассчитывал, что в основное время Испания выиграет...

— Политолог Дмитрий Выдрин, которого вы наверняка знаете по Верховной Раде, пришел к парадоксальному выводу, что в ЮАР лучше играли и больше выкладывались на поле футболисты со скромными заработками — получающие пять-шесть, а не 50 тысяч долларов в неделю. Вы с этим согласны?

— Думаю, что политики должны все-таки заниматься политикой, а футбол оставить профессионалам. Не хочу никого обидеть, но они у нас иногда вмешиваются куда не надо. Все почему-то считают, что разбираются в футболе, — к слову, как и в медицине, но хирург должен резать, футболист — играть, а тренер — тренировать.

— По-вашему, справедливо лучшим футболистом мундиаля назвали уругвайца Диего Форлана?

— Думаю, да, хотя выбрать очень тяжело оказалось. Были и другие ребята, достойные этого звания: те же Вилья, Снейдер, Швайнштайгер, Мюллер...

— Перед кем из тренеров-участников чемпионата мира вы сняли бы шляпу?

— Перед дель Боске.

«ЗОЛОТА В «ЗОЛОТОМ МЯЧЕ» НА ЗУБЫ НЕ ХВАТИТ»

— Олег, вам принадлежат едва ли не все личные футбольные рекорды в Советском Союзе, за свою легендарную игровую карьеру вы удостоились многочисленных наград и, наконец, в вашей коллекции «Золотой мяч» — приз лучшему футболисту Европы 75-го года. Где, кстати, этот трофей хранится?

— Ты, между прочим, не первый мне говоришь, что рекорды мои так до сих пор не побиты... Однажды, когда в очередной раз от наших футбольных боссов это услышал, спросил: «А почему же не установите какой-то приз Блохина?». Собеседники удивились: «А ты что, будешь в этом клубе один?», на что я ответил: «Посмотрите на Бубку: он взял недостижимую ранее высоту, и все стремятся повторить, превзойти его результат». Рекорды, наверное, для того и устанавливаются, чтобы их потом бить, а «Золотой мяч»... Он у меня дома хранится.

 

— И впрямь золотой?

— Думаю, на зубы не хватит (смеется) — он маленький — не такой, как сейчас дают... Небольшая подставочка (показывает)... Ценен он в первую очередь как спортивный трофей, а золота там не наблюдается.

— В 75-м году, когда после победы в финале Кубка кубков киевское «Динамо» единственный раз в своей истории выиграло Суперкубок УЕФА, в двух поединках с мюнхенской «Баварией», завершившихся с общим счетом 3:0, вы стали автором всех трех голов. Фантастический мяч, забитый вами в Мюнхене, когда вы в одиночку пошли на четверых защитников во главе с Беккенбауэром (он и Шварценбек были действующими чемпионами мира!), после чего обыграли их и заодно вратаря Майера, обошел все телеэкраны мира. Не сомневаюсь, что и в домашней видеотеке запись этого матча у вас имеется — вы ее иногда просматриваете?

— Честно говоря, нет, но когда работал главным тренером ФК «Москва»... Футболистам-иностранцам просто ни о чем мое имя не говорило, а поскольку турнирное положение команды было тяжелое... В общем, чтобы игроков как-то расшевелить...

— ...встряхнуть...

— ...и просто объяснить тем, кто не знает, кто же такой Блохин, я и показывал им эту видеозапись. Они, признаться, глазам своим не поверили, а так, в принципе, у меня много кассет осталось, но я к ним практически не возвращаюсь.

— Когда ребятам из ФК «Москва» этот матч демонстрировали, сами себе понравились? Как с позиции сегодняшней оценили свою игру?

— Ну, мы не весь матч смотрели — только этот момент, а если честно, столько прошло времени... Знаешь, мне самому непонятно: как их сумел обыграть?

— Вы, интересно, помните, о чем подумали, когда ринулись на четверых баварцев?

— Мысль одна была: все наши сзади, терять нечего. Получится — хорошо, не получится — ну что же...

 

— Сегодня как тренер вы бы ругали своего подопечного, если бы он так безоглядно принялся обводить чемпионов мира?

— Нет, потому что в ситуации, когда все сзади, ты, даже теряя мяч, контратаки не получаешь — то есть опасности никакой нет. Буду только приветствовать, если парень из моей команды на это решится, но сейчас, кроме Леонеля Месси из «Барселоны», который смело идет на четверых защитников, обыгрывает их и забивает, игроков таких что-то не вижу...

— Для этого, наверное, надо еще чуточку быть Блохиным...

— Возможно, хотя не мне об этом судить... Многие мои голы выглядели авантюрными, нелогичными, и до сих пор меня спрашивают: «Как ты их забивал?». Какое-то, наверное, было чутье...

— Я спрашивал у Котэ Махарадзе незадолго до его смерти: «За что вы, батоно Котэ, футбол любите?», и он сказал: «Я помню гол Блохина в мюнхенском матче с «Баварией» — я тогда первый и единственный раз выругал Олега в эфире. Он получил мяч в толпе защитников. Никого рядом не было, Веремеев и Колотов только спешили на помощь, а Олег даже не посмотрел на них — пошел!.. Нафинтил и посадил на пятую точку трех чемпионов мира во главе с Беккенбауэром — вот это футбол! Это искусство!..».

— За этим болельщики и тянутся на стадион. Скажу даже так: туда, как и в театр, надо ходить на личность, а что касается Махарадзе... Он был очень хорошим человеком и блистательным комментатором.

— Он вас очень любил...

— Я его тоже...

«ЗА ПРЕДЕЛАМИ СТАДИОНА МЫ, КАК СЕЙЧАС ГОВОРЯТ, НЕ ТУСОВАЛИСЬ, НО ЕСЛИ МЕНЯ, ПРЕДПОЛОЖИМ, БИЛИ, ЗАЩИТНИКИ ВСТУПАЛИСЬ МГНОВЕННО»

— Оглядываясь на середину 70-х, как думаете: в чем состоял феномен киевского «Динамо» тех лет?

— У нас был хороший тренер — в первую очередь, а во вторую...

— ...видите, начали с тренера...

— Так все это, как пирамида: президент клуба, тренер, футболисты и дальше, дальше... Лобановский был, как ты знаешь, специалистом мирового уровня, но и игроки подобрались ему под стать. Мы вместе строили ту команду: он лепил нас, но и мы ему давали что-то свое — из этого сочетания и появилось «Динамо»-75.

 

— У вас же тогда, замечу, не было трех составов, как сейчас в той же в «Барселоне» — одни и те же игроки выходили на все матчи...

— Действительно, не было, но в ту пору невозможно было представить, чтобы из-за какой-нибудь царапинки или недомогания ты потерял место в «основе». Невзирая на травмы, уколы, превозмогая боль, все хотели играть — это было самое главное.

— Вы же тогда, в 75-м, не особенно друг с другом дружили?

— Ну, со всеми быть не разлей вода невозможно — я это понимаю как тренер. У тебя 25 человек, и у каждого свой характер, мировоззрение, даже ум свой: один быстрее воспринимает, другой медленнее. Коллектив наш разбился на группки по три-четыре, объединенные возрастом или общими интересами. Я не могу сказать, что за пределами стадиона мы, как сейчас говорят, тусовались, но на футбольном поле, если меня, предположим, били, защитники вступались мгновенно.

— Кого-то из своих товарищей вы сегодня, исходя и из тренерского, и из житейского опыта, можете назвать гениальными игроками?

— Да вся та команда была гениальной, и если «Золотой мяч» Блохину дали, это не значит, что другие были уровнем ниже. В составе образца 75-го года претендовать на этот приз могли человек пять-шесть — так просто сложилось... Только по стечению обстоятельств в коллективной игре выделялся я — в тех же матчах с «Баварией».

— Вы считаете это стечением обстоятельств?

 

— Ну, не знаю... Может, если бы «Баварии» не забил, мне «Золотой мяч» и не дали бы. Тебе же не надо объяснять, что такое закрытое общество, — за его пределами чемпионат Советского Союза практически не смотрели. Где нас могли увидеть, кроме как в еврокубковых встречах и матчах сборной, поэтому и считаю то, что мне этот приз присудили, делом случая. Конечно, этому предшествовал колоссальный труд, но чтобы в 22 года получить «Золотой мяч», тем более в Советском Союзе... Я, если честно, не представлял, что такое возможно...

— Вы и в киевском матче с «Баварией» сперва один гол забили, а потом, незадолго до окончания встречи, арбитр назначил штрафной — метров с 25-ти. Его, как обычно, собирался пробить Мунтян, и вдруг вы подошли, чуть ли не оттолкнули его от мяча...

— Да, действительно Володя Мунтян готовился, на подхвате был Веремеев, а я взял и пробил.

— Не ставя их о своих планах в известность?

— Пока что-то им растолковывал бы, стенка, которая на несколько секунд разошлась, сомкнулась бы или еще что-нибудь произошло бы...

— Что-то, выходит, предугадали?

— А это и есть чутье...

— Вы всегда чувствовали, что сейчас непременно забьете?

— Если бы!..

— Но когда выходили на матч, ощущение, что сегодня без гола поле не покинете, бывало?

— Это зависело от состояния. Иногда играл с температурой и забивал дважды, а иногда в форме был просто отличной, но мяч упорно в ворота не шел: вот не шел — и все! Так было, например, с 200-м голом. Моментов куча, а забить не могу, физические кондиции лучше некуда, но мешало нервное напряжение, да еще и пресса нагнетала ажиотаж: осталось четыре гола, три, два, один! Из города в город фотокорреспонденты за мной ездят — исторический момент караулят, газеты подстегивают: надо, Олег, надо! Все ждут, а меня как заклинило — месяца три преодолеть эту планку не мог...

— ...пока «Металлист», наконец, не попался...

— Ну, так получилось.

«МАТЬ С ОТЦОМ РУГАЛИ МЕНЯ СИЛЬНЕЕ, ЧЕМ ТРЕНЕР»

— Бывая на базе киевского «Динамо» в Конча-Заспе, я вижу прекрасные условия, созданные для игроков: суперсовременные поля, грандиозное главное здание, и на его фоне еще неказистее, потеряннее выглядит маленький, облицованный плиточкой домик, в котором жила великая команда — да не одна!..

- (С улыбкой). То есть результат, оказывается, не зависит от базы.

— Вот именно. Ваши одноклубники тех лет говорили мне, что условия были спартанские: даже форму они стирали себе сами, а по ночам, по словам того же Леонида Буряка, комаров били, потому что роились их тучи, а сетки на окнах отсутствовали...

— Вот такенные залетали (показывает)! Все было: и форму стирали, и от комаров отбивались, потому что сетки плохонькие были, из марли, и ночью от ветра сдвигались. Иногда до утра не спали — гоняли этих кровососов, закрыв все окна...

 

— Кому теперь об этом расскажешь?

— Так жизнь вперед движется, и если есть возможность, футболистам надо комфортные условия создавать, правда, они должны это отрабатывать.

— Покусанные комарами динамовцы тем не менее играли получше нынешних...

— Быстрее бегали, хочешь сказать? Может быть... Повторяю: да, условия создавать надо, но и ребята должны отрабатывать деньги, которые им платят, а то ведь за некоторых игроков с российским или украинским паспортом выкладывают астрономические суммы не потому, что они того стоят, а потому, что существует лимит на чужих футболистов. Цены растут как на дрожжах: иногда иностранец дешевле обходится, чем россиянин, — с этим я столкнулся в ФК «Москва». Жизнь заставляет покупать за сумасшедшие деньги и выпускать на поле даже тех, кто предъявляемым требованиям не соответствует, и лишь потому, что есть лимит.

— Шоу-бизнес...

— Только в шоу-бизнесе фонограмма имеется, а у нас нет...

— ...пока! Олег, вас всегда отличала ярко выраженная психология лидера, победителя, вы даже признавались (цитирую): «В силу характера я не могу быть вторым — только первым». Это правда, что, если команда проигрывала и вы при этом не забивали, вам — когда-то вы признавались мне в этом! — стыдно было смотреть маме в глаза?

— Родители критиковали меня порой очень сильно, особенно мать (она же прославленная в прошлом спортсменка). Баба Катя даже сейчас не смолчит, а тогда, помню, если мы какой-то матч футбольный смотрели, вечно его комментировала. Я уже в другую комнату уходил или просил: «Мама, ну прекрати!». И как игрок бегает, и как бьет, и как то, и как это — ей до всего было дело.

— Да уж, сказать Екатерина Захаровна может...

— Ну то есть у нас дома в одном лице был свой Котэ Махарадзе и Николай Озеров.

...Что ты: мать с отцом так ругали — сильнее, чем тренер, а стыдно было или не стыдно... Бывали, конечно, позиции, из которых, действительно, надо было забивать, а я мазал, но это футбол, он же непредсказуем.

— Эти качества лидерские унаследованы от мамы с папой или приобретенные?

— Все, на мой взгляд, от родителей: как воспитывают, что закладывают, и, наверное, лидерское начало во мне было заложено. Когда же я понял, что кое-что мне дано, почувствовал, что должен стремиться к вершинам, мать мне сказала: «Не урони имя, которое завоюешь!».

 

— Не хочу сейчас опускаться до личностей, но мне кажется, что многим нынешним футболистам не присуще чувство стыда. Я, например, неоднократно видел, как, проиграв на выезде какие-то ответственные матчи, причем отработав на поле спустя рукава, на обратном пути в самолете эти молодые ребята как ни в чем не бывало смеялись, шутили, резались в карты — делали все, что угодно, только не переживали случившееся. Я, например, до сих пор не могу забыть, как на чемпионате мира 86-го года в Мексике сборная Советского Союза проиграла в одной восьмой финала бельгийцам. Игорь Беланов, забивший тогда три гола, упал, закрыв лицо руками, на поле, и плакал, а вот вы когда-нибудь плакали от того, что что-то не получилось или победа выскользнула из рук?

— В феврале 87-го, когда проиграли бухарестской «Стяуа» в матче за Суперкубок... (Пауза). Играли в Монако зимой, по колено в грязи и уступили 1:0, хотя не должны были... Я понимал, что этот Суперкубок — последний трофей, который мог завоевать, поэтому плакал, но никто этих слез не видел. Тогда молодежь у нас засияла: Рац...

— ...Яремчук, Яковенко...

— ...и это была уже другая команда... Я уже даже не ветераном, а, как шутят, ветеринаром там был...

«МЕНЯ БИЛИ МНОГИЕ И ДОСТАТОЧНО СИЛЬНО»

— Помню я и другие ваши слезы, которые увидел весь мир. 88-й год, прощальный матч: вы убегаете с поля, закрыв локтем лицо...

— То же самое, те же эмоции... Горечь от того, что уже никогда не выйдешь на футбольное поле в качестве игрока,— в лучшем случае только тренером, а тут еще переполненный 100-тысячный стадион скандирует: «Не уходи!»... Это, поверь, тяжело, бьет по нервам, а накануне плакал еще на концерте во Дворце спорта, когда Тамара Гвердцители запела «Виват, король, виват!», — дочкой прикрылся.

— Ну, тогда весь зал рыдал...

— Да, хотя сейчас я уже не понимаю, кому «Виват, король!» посвящена и в чью честь поется. Если бы знал, как повернется, и был умным, песню бы эту (смеется) запатентовал.

 

— Те, кто тогда ее слышал, знают, кому она адресована...

— Ну, это тогда, а теперь ее всем поют, и мне это, признаюсь, не нравится, я считаю, что Юрий Рыбчинский написал стихи именно для меня.

— Вы не просто считаете — так и было...

— Ну видишь, а сейчас пытаются навести тень на плетень, поэтому я и хочу расставить точки над «i». Песня действительно обо мне — Юра и композитор Геннадий Татарченко сделали этот подарок...

— ...за день до проводов...

— Точно, поэтому то, что поют ее нынче кому ни попадя, вызывает у меня недоумение. Может, в шоу-бизнесе это принято...

— Когда вы выходили на поле Республиканского стадиона, уже играя за ветеранов, в груди у вас что-то екало, вы вспоминали что-то приятное?

— Ну, за ветеранов я не играл — сразу сказал, что не буду. Вышел только пару раз против ровесников из «Спартака», но это святое. Хотел, чтобы люди вспомнили, что живы еще футболисты, которые приносили славу стране.

— Болельщики вас называли Блоха — кто-нибудь из защитников Блоху подковал или таких не нашлось?

— Ну, били меня многие и достаточно сильно.

— Умышленно?

— Не думаю. Нет, честно! Сейчас, исходя из тренерского уже опыта, понимаю, что в некоторых моментах соперники просто не успевали.

— Поди Блохина догони!

 

- (Смеется). А самым неприятным, настырным, был, конечно же, Берти Фогтс. Правильно его называли Терьер или Собака...

— ...бешеная...

— Цеплялся он мертвой хваткой, и очень тяжело было оторваться — практически невозможно. Помнишь, как в 74-м, в финале чемпионата мира, он буквально прилип к Кройффу, да так, что тот из игры был практически выключен (голландец потом год с ним не разговаривал. — Д. Г.)?

— В советском футболе тоже таких ребят хватало: Никулин излишне был жестким, Новиков, Хидиятуллин...

— Ну, Хидя татарин и, в принципе, по характеру такой: ни в чем не уступает и не любит неправды, а что касается Никулина, Новикова — им не хватало техники, скорости: вот и компенсировали другим. Тренер давал установку: надо остановить Блохина, а каким способом — уже другой вопрос. Что интересно, самую серьезную травму, когда мне колено вывернули, я получил не от наших, а в матче с «Мальме» — шведский полазущитник сделал подкат в опорную ногу. Если бы не провернулась трава, сустав бы, скорее всего, не выдержал, а в те времена это уже был бы конец карьеры.

— Кстати, травм у вас было на удивление мало, а чем меньше у форварда травм, тем выше его класс...

— Ну как мало? Как мало? Я же их не показывал. Или надо, чтобы был перелом ноги? Старые травмы и сейчас дают о себе знать...

Никто же не видел, что я играл с наколотым голеностопом или как из колена 20 кубиков с кровью отсасывали. В финале Кубка кубков с «Ференцварошем» играл с рассеченной надкостницей, и мне наложили семь швов, а вот накануне второго финала Кубка кубков с мадридским «Атлетико» я в матче за сборную получил надрыв приводящей мышцы. Вадик Евтушенко тогда вместе со мной разминался, потому что не знал: выйду, не выйду. Сыграл, а после уже все, расклеился — поэтому, может, и пропустил фактически чемпионат мира.

«НЕ БЛОХИНЫМ НАДО БЫТЬ, А САМИМ СОБОЙ»

— Что бы вы посоветовали сегодняшним футболистам, которые мечтают стать такими же, как Блохин?

— Ой, не Блохиным надо быть, а самим собой. Почему? Потому что — я это не раз повторял — Рембрандт есть Рембрандт, и любая подделка по определению хуже: никак не может сравниться с оригиналом. Поэтому мы никогда не увидим второго Блохина, Шевченко или второго Месси, а Иванов или Сидоров останется самим собой, как бы ни старался походить на кого-то из нас. Все равно будет отличаться: походкой, прической, не знаю еще чем, поэтому могу пожелать ребятам только одного: будьте самими собой и любите футбол, помните, что футбольная жизнь очень коротка и за этот период надо что-то успеть.

— Если бы я предложил вам назвать навскидку пятерку футбольных гениев, кто бы туда вошел?

— Пятерых не перечислю, их больше. Пеле, Марадона, Беккенбауэр, Платини, Кройфф, Яшина бы включил, Ди Стефано...

— Стрельцов — гений?

— По-своему да, потому что, отсидев в тюрьме, смог выйти и вновь заиграть в высшей лиге советской на высочайшем уровне, а это не премьер-лига российская или украинская — это же ого-го-го было!

— Немножко покруче...

— Не думаю, чтобы сейчас кто-нибудь из молодых ребят, отсидев, не дай Бог, срок, продолжал бы в большом футболе свой путь, поэтому и Стрельцова, и Валерия Воронина, кстати, тоже гениями можно назвать — такая плеяда!

— Кто из современных форвардов вам по душе?

— Руни, Месси — уникальные, конечно, ребята. В английском чемпионате забить 26 голов, как Уэйн в прошлом сезоне, — это серьезно, тем более что он начал играть в 17 или 18 лет, одним из самых молодых был в премьер-лиге. Уже тогда было видно: талант, а мне порой говорят, что в 23 или 24 года футболист еще молодой. Ну, для современного нашего футбола в Украине или России — может быть...

— Хочет этого кто-нибудь или нет, но украинский футбол отождествляется с фамилиями в первую очередь двух мастеров: Блохина и Шевченко — двух звезд, завоевавших «Золотой мяч»...

— Как, а Беланов? У него этот приз тоже есть.

 

— При всей любви к нему, он все-таки в меньшей степени символ — если учитывать длительность карьеры, стабильность. Как, если не секрет, вы к Шевченко относитесь, каким он вам представляется?

— Андрей — футболист классный и, наверное, вовремя из киевского «Динамо» ушел, раскрылся в «Милане». Мы, между прочим, обсуждали с ним, как «Золотой мяч» заработать. Как бы Андрей ни играл в «Милане», он оставался в списке претендентов вторым, третьим, пятым, и я ему сказал: «Так будет продолжаться, пока сборная Украины не добьется какого-то результата и ты в ней что-то яркое не покажешь. «Золотой мяч» получишь только по совокупности сборная — клуб» — так и произошло.

Потом я считал, — это мое мнение было! — что ему не надо было уходить в «Челси», но на принятие решений влияют разные факторы. У него есть семья, личная жизнь... На эту тему мы тоже общались, и, как видишь, переезд в Англию не лучшим образом на его карьере сказался, но это его личное дело.

— Тренеру Лобановскому с игроком Блохиным было непросто...

— Не повезло, да? (Смеется).

— Напротив — думаю, вам повезло друг с другом обоим, а вот тренеру Блохину с футболистом Шевченко легко было или нет?

— Проблем у нас не возникало, хотя поначалу все скептически почему-то были настроены: мол, подождем, когда у Блохина с Шевой разразится конфликт.

— Это потому, что он был у Блохина с Лобановским...

— Два сильных характера, да?

— Конечно!

— Но нам же с Андреем нечего было делить: он отвечал за свою работу, я — за свою.

— Ваши партнеры по киевскому «Динамо», однако, рассказывали мне, что Блохин всегда слова Лобановского комментировал и едва ли не по всякому поводу имел собственное мнение...

— Ну не всегда — это преувеличение, а иногда...

— ...за что его, случалось, мэтр выгонял с тренировок...

— Было такое, но это же не влияло ни на мою дальнейшую судьбу, ни на судьбу команды. Главное — чтобы тренер нашел с игроком контакт, а то, что мы ругались, не страшно — независимо от этого делали общее дело. Что же касается конфликта Блохин — Шевченко... Многие его ждали (даже предположения строили, когда же расколется сборная)...

— ...а его все не было...

— ...и не было. Помню, допытывались: «Почему у вас никаких трений не возникло?», а с какой стати? Если человек приехал, допустим, из Милана или из Лондона, а потом отпросился: мол, давно не был дома, — я его с чистой совестью отпускал.

«ВЫЯСНЯТЬ, КТО ЛУЧШЕ: БЛОХИН ИЛИ ШЕВЧЕНКО, — НЕ МОЕ ДЕЛО: ПУСКАЙ ЭТО ОПРЕДЕЛЯЮТ ЛЮДИ, КОТОРЫЕ ИЛИ САМИ ПОИГРАЛИ В ФУТБОЛ, ИЛИ В НЕМ РАЗБИРАЮТСЯ»

— Андрея на сборах вы не держали, а вот Лобановский вас, я уверен, не отпустил бы...

— Думаю, что нет.

— Вот вам и разница, вот и объяснение, почему конфликт не возник...

— Дим, мы с Андреем много еще разговаривали, и скажи мне: какой смысл с таким профессионалом, как Шевченко, ругаться, кто от этого выиграет? Скорее, даже при своем имени потерял бы как тренер я, таким образом, мне конфликт был не выгоден, потому что Андрей все-таки на коне, такую имеет славу... Шевченко все любят, майки с его номером по всему миру продаются — и вдруг пришел Блохин, который когда-то где-то играл, и все испортил, ведь я, как некоторые говорили, даже не тренер.

— Ну, где-то играл — это уж слишком, а Андрей с уважением, с пиететом к вам относился?

— И до сих пор относится.

— Понимает, следовательно, что к чему?

 

— Конечно, просто мы с ним нашли паритет. Не буду сейчас вдаваться в нюансы: как и за счет чего, но нашли.

— Думаю, вы его просто по-человечески всегда понимали, потому что некогда и сами в его шкуре были...

- (Улыбается).

— Опять-таки, хотим мы того или нет, многие люди, любящие футбол, сравнивали игру Блохина и Шевченко и пытались определить: а кто же из них лучше? Этот вопрос я задавал и Владимиру Маслаченко, и Анатолию Бышовцу, и Валерию Газзаеву, и многим другим профессионалам, и большинство склоняется к тому, что Блохин все-таки был лучше. По их мнению, уровень и стабильность, которые вы в течение стольких лет демонстрировали, — а именно они являются верным признаком класса! — свидетельствуют в вашу пользу, а сами-то вы об этом что думаете?

— Не сочти, что умру от скромности: избытком ее не страдал никогда, — но я всегда говорю, что работу, которую проделывает на футбольном поле игрок, оценивать должны болельщики и специалисты. Не мое это дело — выяснять, кто лучше: Блохин или Шевченко, — пускай это определяют люди, которые или сами поиграли в футбол, или в нем разбираются.

— Маслаченко выдал вообще исчерпывающую формулировку: «Блохин, — сказал, — лучше, но Шевченко богаче»...

— (Смеется). Ну, если в финансовом плане сравнивать, то, наверное...

— ...согласимся?

— На 100 процентов, а в другом — Маслаченко все-таки виднее.

— От вопроса о Валерии Васильевиче Лобановском уйти не могу: вы играли под его руководством почти полтора десятилетия...

— Ну да, с 73-го года по 87-й.

— Каким человеком был Лобановский? Как вы можете Валерия Васильевича охарактеризовать, учитывая, что теперь, когда и сами тренером стали, наверняка куда лучше его понимаете? Не сомневаюсь: вы много об этом думали...

— С твоего позволения, я не буду на этот вопрос отвечать — ни при каких условиях. Почему? Потому что периоды у нас были разные. Я был игроком, потом стал тренером, прошло уже столько времени, человек умер, а о покойнике или хорошо, или никак. Конфликты, мое какое-то к нему отношение — это глубоко личное... Были у нас хорошие моменты, были и разногласия, поэтому ворошить прошлое я не хочу. Многим нравится утверждать, что они ученики и последователи Лобановского, и когда начинаешь считать на пальцах, думаешь: «Господи, да сколько же их?».

...Второго Лобановского быть не может — точно так же, как не может быть второго игрока Блохина.

— Ну хорошо, а вы ученик Лобановского или его последователь?

— Не тот и не другой. Я Блохин. У меня свой путь.

— Вы между тем что-то из его наработок использовали?

— Что-то от него брал, что-то от Бескова, что-то из современного футбола, что-то из прошлого... Остались какие-то упражнения, которые проверены опытом и, я считаю, действительно нужны.

— Валерий Васильевич тем не менее оставил в вашей жизни след, который уже ничем не стереть?

— Конечно. Еще раз повторю: хорошее или плохое — это мой жизненный багаж, а мое отношение к Лобановскому и его ко мне — это совсем разные вещи. Тем более если честно и откровенно, будучи игроком, понять его как тренера я не мог, но потом, сменив профессию, в чем-то разобрался, увидел некоторые моменты, которые мне так же, как и когда-то ему, надо было донести до подопечных, хотя они это принимали в штыки.

— Ситуация повторилась?

— (Кивает).

— Так же, как у него в свое время с Масловым?

— Один к одному.

«ДОМОЙ Я ИНОГДА ПРИПОЛЗАЛ: НЕ МОГ СНЯТЬ ШАПКУ, ДУБЛЕНКУ — ОДЕТЫЙ ЗАСЫПАЛ В КРЕСЛЕ»

— Говорят, что в успехах «Динамо»-75 незаслуженно преуменьшена роль Олега Петровича Базилевича. Почему, хотя они с Лобановским руководили тогда командой фактически наравне (и всячески это подчеркивали), о Базилевиче впоследствии вспоминали куда меньше?

— Хм, интересный вопрос, но, как ни крути, все равно Лобановский считался первым. Да, все вопросы они обсуждали между собой, с Зеленцовым, еще с кем-то, но главным-то был Лобановский, и за результат отвечал он. Двоим на одном стуле сидеть невозможно — это я прошел и в клубе, и в сборной. Да, у меня есть помощники, но решение принимаю я, и ответственность целиком на мне.

— Методику тренировочного процесса между тем разрабатывал Базилевич?

— Мне трудно сказать, кто именно, — там и Зеленцов подключался, и еще кто-то, наверное. Это была новая программа, а выпускали на испытательный полигон нас, футболистов, — эксперименты проводили на нас.

— Вы, как подопытные кролики, были?

— Ну, не знаю, но, во всяком случае, не те «кролики», которые с юмористическими сценками выступают (смеется).

Если бы в 74-м году, — наше мнение с Буряком, с которым жили в одной комнате, на этот счет ты знаешь! — мы не выиграли бы чего-то, не добились бы результата, эта программа заглохла бы, что называется, в зародыше. Нам же колоссальные предлагали нагрузки...

— Нечеловеческие...

— Можно и так сказать.

— По слухам, людей, которые попадали тогда в составленную преимущественно из киевских динамовцев сборную СССР из других клубов, от фирменных тренировок Лобановского и Базилевича буквально рвало...

— Бывало, но и нам тяжело приходилось. Домой я иногда приползал: не мог снять шапку, дубленку — одетый засыпал в кресле.

— Такие тяжелые были шапка с дубленкой?

— (Смеется). Не хватало сил руку поднять. Мы проходили такие же тесты, как и американские космонавты...

— ...но в космос не полетели...

— Меня туда, если честно, и не тянуло... Сейчас, между прочим, это куда проще — можно заплатить и полететь, но я не хочу.

Нет, сказать, что роль одного из тренеров принижена, нельзя — вернее, так было изначально. Первым везде выходил Лобановский — Базилевич на втором плане держался и, соответственно, оставался уже где-то в тени. Мне кажется так, хотя между собой лавры они, наверное, не делили.

— В 76-м году в киевском «Динамо» вспыхнул серьезный конфликт. От вас ждали только побед, а на Олимпийских играх составленная в основном из киевлян сборная СССР взяла бронзу, из Кубка европейских чемпионов динамовцы вылетели...

— Ох!

— Тогда вся команда отказалась выходить на поле под руководством Лобановского и Базилевича...

— Просто в 76-м году прорвало нарыв. Это случилось уже после изнурительных тренировок 74-75-го годов, и потом, мы же в чемпионате СССР-76 не играли (нас заменял дубль): провалили Евро — вылетели, проиграв чехам...

— ...2:0, по-моему...

— В Братиславе 2:0, и здесь было 2:2. Затем вся подготовка была на Олимпийские игры нацелена, но после сборов в болгарском Бельмекене, в Югославии, после сумасшедших нагрузок организм просто, наверное, забастовал. Сказались к тому же просчеты в подготовке — тренеры не учли той простой вещи, что ребята, которые прошли такие два года...

— ...это люди, в конце концов, а не роботы...

— Да, плюс для сборов было выбрано среднегорье, которое влияет на выносливость, физическое состояние двойственно. Многие команды его в своей подготовке не применяют, потому что там грань очень тонкая, хрупкая, поэтому этот нарыв зрел сам по себе.

 

"Бульвар Гордона" Дмитрий Гордон