Встретившись в конце прошлого года с Игорем Суркисом, чтобы восстановить в деталях для цветного еженедельника «СЭ-Неделя» историю возвращения мэтра в Киев, услышал в полуторачасовом разговоре суждение, абсолютно совпавшее с собственным: Лобановский казался нам вечным, и, общаясь с ним, мы даже не думали, что со временем станем жалеть о так и не заданных вопросах и не полученных ответах.

- После ухода мэтра из жизни не возникало мысли, что вы ему что-то не успели сказать?- спросил я в самом конце разговора. И почувствовал: для собеседника эта тема болезненна.

- Точнее, это он мне многое не сказал, - Суркис, до этого вспоминавший свое общение с Лобановским с улыбкой, помрачнел и глубоко затянулся сигаретой. - Многие ошибки на посту президента я совершил лишь потому, что в свое время практически не беседовал с ним о перспективах развития клуба. О том, каким он видит «Динамо» после себя. Было, с одной стороны, неловко спрашивать ставшего близким, почти родным человека, что нам делать, когда его не станет. А с другой, ничто не предвещало его ухода. Васильич казался мне вечным. Наверное, те же чувства испытывали киевские болельщики, в день похорон повесившие на трибуне лаконичный баннер «Лобановский навсегда». Поймите: не мог я напрямую спросить, кого из четырех помощников он видит в будущем на своем месте.

- Но Лобановский, говорят, выделял Михайличенко…

- Он его больше всех критиковал и чаще с ним спорил. А все потому, что Алексей - единственный среди ассистентов - имел свое мнение и, главное, не боялся его отстаивать. Васильич за это Михайличенко уважал. В свое время, кстати, он слишком долго держал его на скамейке, и только Морозов, возглавивший клуб на время ухода Лобановского в сборную, стал постепенно выпускать Лешу в основе.

Мы с Григорием Михайловичем тогда часто смотрели матчи «Динамо» из ложи прессы Республиканского стадиона, куда всеми правдами и неправдами добывали пропуска. Это позволяло после игры спускаться во внутренний дворик Республиканского стадиона и наблюдать за игроками и тренерами на расстоянии вытянутой руки. Годы спустя напомнил Лобановскому случившийся там его диалог с Морозовым после матча с ЦСКА, в котором мы сыграли 1:1, а Михайличенко забил гол. «Ну что, Валерий Васильевич, - спросил Морозов, - я ведь говорил, что Алексей - талантливый парень!» - «Ты не спеши, - возразил Лобановский, - я редко ошибаюсь. Не думаю, что у этого игрока есть качества, нужные для «Динамо».

И вот ведь что любопытно: вернувшись, мэтр сам стал доверять Михайличенко место в основе, и тот со временем стал у него одним из ключевых игроков. В Киеве, к сожалению, он играл недолго, однако блестящую карьеру сумел сделать и в «Динамо», и в зарубежных клубах. Кажется, Алексей даже в Книге рекордов Гиннесса упоминается - как чемпион трех стран. Впоследствии Лобановский сказал ему: «Не выдержи я тебя столько времени - еще неизвестно, что бы из тебя получилось». Михайличенко не стал возражать, хотя, думаю, имел на этот счет совершенно иное мнение.

- Выходит, преемника Лобановский не готовил?

- С каждым из помощников он поддерживал равные отношения, обсуждал стратегию, тактику, составы. Они собирали для него информацию о соперниках - не общую, а именно ту, которая требовалась мэтру в конкретный момент. Ведь тренерская работа - это не одна лишь физическая подготовка. Это творческий процесс. Вот смотрите: сейчас в украинском чемпионате можно наверняка найти футболистов индивидуально сильнее тех, что некогда были в распоряжении Лобановского. Имен, чтобы никого не обидеть, я называть не стану, но факт остается фактом: мэтр ориентировался на создание команды-звезды. Ей было все равно, с кем играть: психология победителей позволяла, к примеру, громить «Барселону», обыгрывать «Реал». Лобановский умел настроить игроков так, что психологически они и с самым грозным соперником находились в равных условиях - дальше все зависело уже от мастерства.

- Михайличенко в самостоятельной работе это удавалось далеко не всегда…

- Теперь могу признаться, что его увольнение с должности главного тренера было с моей стороны чисто эмоциональным шагом. Мы проиграли «Трабзонспору» на своем поле - и оказались на грани непопадания в групповой турнир Лиги чемпионов. А Лобановский нас приучил, что эта стадия еврокубка - программа обязательная, и только за ней следует произвольная. Наверное, надо было выждать день-два и взглянуть на все, что случилось, спокойным взглядом, а я - уже наутро отправился в Конча-Заспу на разговор с Алексеем. Наша беседа получилась эмоциональной…

- Он решил, что вы приехали его увольнять?

- Наверное. Слово за слово - и путей к отступлению уже не было ни у него, ни у меня…

Однако вернемся в 1994 год, когда мысль о возвращении Лобановского впервые овладела умами людей, небезразличных к судьбе «Динамо».

- Григорий Михайлович обнародовал эту идею на совете клуба, - вспоминает Игорь Суркис. - Первым шагом стало командирование в Кувейт администратора Александра Чубарова, к мнению которого Лобановский, как нам казалось, должен был прислушаться. Валерий Васильевич попросил время на размышление, а затем - дал понять, что пока к возвращению не готов.

- Дело в контракте с кувейтской федерацией?

- Мне кажется, не только. Мы ведь были готовы выплатить компенсацию за досрочный разрыв соглашения, а самому Лобановскому предложить лучшие, чем в Кувейте, условия - его зарплата составляла на то время 40 тысяч долларов. Он видел, что украинский футбол постепенно поднимается, «Динамо» улучшает инфраструктуру, строит новую базу, но не мог ставить под удар свою репутацию: он полагал, что команда еще не готова к решению высоких задач. Первые шаги в большом футболе делали Шовковский, Шевченко, Ващук, Дмитрулин, Косовский. Мы знали, что для Лобановского эти фамилии не пустой звук. За их игрой он следил, просматривая кассеты, которые после каждого матча оперативно доставлялись в Кувейт. Была нужна пауза, и он, выдержав ее, наконец, оказался готов к разговору.

- Лобановский сам вышел на связь?

- Нет. О том, что он находится в Киеве и готов побеседовать, ныне покойный Григорий Спектор, когда-то работавший в «Динамо» администратором, сообщил на борту самолета, летевшего из Невшателя после проигранного поединка Кубка УЕФА с «Ксамаксом». На календаре был конец сентября 1996 года.

- До этого вы с Лобановским общались?

- Григорий поддерживал с ним телефонный контакт, но я бы не сказал, что это были ежедневные беседы.

- Вы присутствовали при первой встрече вашего брата с мэтром?

- Да, он взял меня с собой. Беседа носила ознакомительный характер и продолжалась лишь два часа. Но за это время мы обсудили все детали.

- Лобановского не пришлось уговаривать?

- Нет. Было ясно, что для себя он уже все решил. Мы посмотрели друг другу в глаза и пожали руки. Ну, а подробности личного контракта Григорий как президент обсуждал с ним тет-а-тет.

- Многие ожидали от возвращения Лобановского чуда…

- И он его совершил! В первом же полном сезоне с «Динамо» дошел до четвертьфинала Лиги чемпионов, еще через год - до полуфинала. Скажу вам так: иногда, зная потенциал команды, довольствуешься довольно средним результатом. Но в тот момент потенциала «Динамо» не знал никто. Мне кажется, мы могли не только выйти в финал, но и стать его победителем. Однако история, как известно, не терпит сослагательного наклонения - даже этот результат не повторил пока ни один клуб постсоветского пространства. В том числе, к сожалению, и мы.

- Предлагая мэтру вернуться, вы понимали, что здоровье у него далеко не богатырское и требует постоянной заботы врачей?

- Да он и в девяностом, уезжая в Эмираты, был не очень здоров. Сердечко пошаливало, но это не мешало вести за собой команду. А после возвращения… Вот вам пример: когда мы впервые оказались на зимнем сборе в Руйте, он первым же утром поднял меня с постели в семь часов и позвал на прогулку. Точнее, это ему казалось, что мы гуляем, а на самом деле - темп больше напоминал пробежку. Мы накануне достаточно плотно поужинали, и в тот момент, слово чести, мне было сложно сказать, кто здоровее - я или Лобановский. За ним следовали помощники и администраторы, обсуждая планы на предстоящий день. Помню, ошеломленно спросил Чубарова: «Это у вас каждый день происходит?» Оказалось, такой часовой моцион - обычное дело, и только для меня он был в новинку.

- Выходит, Лобановский поначалу находился в неплохой физической форме?

- К тому же, у него было неплохое медицинское обеспечение. Да, ему диагностировали - причем еще очень давно - срыв сердечного ритма, но он следил за здоровьем и принимал особые препараты. Его уход, повторюсь, стал для нас полной неожиданностью. Конечно, случались проблемы простудного в основном характера, но он быстро восстанавливался и приступал к работе. Хирургическое вмешательство после возвращения ему потребовалось лишь однажды, да и то - риска для здоровья та операция не несла.

- Сам Лобановский ничего не предчувствовал? Не думал о том, чтобы сменить непростую в психологическом плане тренерскую работу на роль консультанта или же вовсе уйти на пенсию?

- Без футбола он своей жизни не мыслил, поэтому новый трехлетний контракт за пять месяцев до рокового матча в Запорожье подписал охотно. Мы пытались как только можно облегчить его работу - случалось, Григорий как президент запрещал Лобановскому ехать на какой-нибудь выездной матч. Интрига в чемпионате по тем временам еще не была так серьезна, и нам казалось, что в отдельных случаях с работой справятся и помощники.

- Неудача со сборной в стыковых матчах с Германией на нем сильно отразилась?

- Она по нему серьезно ударила. Хотя, если разобраться, с какой стати мы должны были проходить будущих серебряных призеров чемпионата мира, если даже сегодня как дети рады ничьей? Лобановский поднял планку результатов на небывалый уровень, и народ уже искренне считал нашу сборную сильнее немецкой. А спад - он наступает у каждой команды. Возьмите сегодняшний «Шахтер» или то же «Динамо». Я объективен и даже в какой-то степени самокритичен: если горнякам, игравшим в четвертьфинале Лиги чемпионов, есть от чего снизить показатели, то причины спада нашей команды мне до конца непонятны.

- Многие болельщики буквально молились на Лобановского. А как относились к нему вы?

- С первых дней нашего общения он показал, что не поднимает себя на пьедестал и готов к общению на равных. В моем же лице Валерий Васильевич получил человека, который мог сглаживать острые углы, когда возникали разногласия между ним и моим братом.

- В чем они выражались?

- Приведу конкретный пример: после «Ювентуса» Лобановский решил перевести в дубль Калитвинцева. Наверное, нет смысла лишний раз напоминать, что этого игрока приглашал в «Динамо» Григорий Михайлович, причем в непростое для того время. С Калитвинцевым в его представлении было связано недавнее возрождение команды, поэтому брат пытался отстоять футболиста. Я же считал, что в интересах дела конфликтов между президентом и главным тренером в клубе быть не должно. Да и здоровье мэтра тоже не мешало поберечь. Кажется, я со своей задачей справлялся - все разногласия гасились на ранней стадии.

- Вы были с Лобановским дружны?

- Да, я могу назвать наши отношения дружбой. Порой, впрочем, казалось, что ко мне он относился как к сыну. Не будь этого, у меня бы не сохранились столь теплые отношения с его вдовой Аделаидой Панкратьевной, дочкой Светой, внуками, которых поддерживаю и буду поддерживать, пока остаюсь президентом клуба. Ада Панкратьевна - очень мудрая женщина, и ее поддержка после отдельных наших неудач для меня неоценима. Нередко она напоминает мне так любимые Лобановским строчки Пастернака: «Но пораженья от победы ты сам не должен отличать…»

С Валерием Васильевичем в последние годы его жизни мы созванивались каждое утро - кроме дня матча, когда он считал, что не следует отвлекаться на посторонние мысли. Мы обсуждали не только футбол - он был довольно разносторонним человеком и разбирался, казалось, во всем. Перед игрой, минут за пятнадцать, я по его настоянию заходил в раздевалку, а затем вместе с ним отправлялся на тренерскую скамейку. Сложилась эта традиция однажды в московском манеже «Спартак» на Кубке Содружества: места там практически не было, я стоял у стенки, и Лобановский предложил: «Присаживайтесь рядом, Игорь Михайлович». А потом серьезным тоном добавил: «Теперь отвечаете за результат».

- Со скамейки футбол выглядит иначе?

- Там переживаешь совершенно другие эмоции. И если бы я по-прежнему смотрел игры с этого места - не избежал бы, наверное, в своем достаточно молодом возрасте пары-тройки реанимаций. Напряжение на скамейке колоссальное, и сегодня я понимаю, сколько нервов тратят там тренеры. Независимо от результата каждый матч отнимает частичку жизни - у кого пять минут, а у кого и сутки. Футболисты на поле имеют больше возможностей для выплеска эмоций, а наставник - приходит домой и не спит до пяти-шести утра, постоянно прокручивая видеозапись матча и анализируя ошибки. Переживал, никогда не показывая этого внешне, и Васильич.

Дмитрий ИЛЬЧЕНКО, Спорт-Экспресс в Украине