В интервью sportsdaily.ru о событиях Евро 1992 вспоминает защитник сборной СССР и СНГ Андрей Чернышов, от начала до конца прошедший отборочный цикл и сыгравший на самом чемпионате Европы все три матча.

— Признаюсь, когда Советский Союз развалился, ситуация стала для нас непонятной, — возвращается Чернышов на двадцать лет назад. — Что за команда будет на чемпионате Европы? Кто вообще должен за нее выступать? Ведь в отборочном турнире за нас играли украинцы Кузнецов, Канчельскис, Михайличено и Протасов, белорус Алейников, Ахрик Цвейба из Грузии. Именно из-за политической ситуации некоторые игроки поначалу не хотели ехать на турнир.

— Когда же ситуация прояснилась?
— На последнем сборе перед чемпионатом Европы. Мы сели с ребятами все вместе и решили, что должны идти до конца — единой командой. Все-таки за спиной у нас был очень тяжелый и успешный путь, мы заняли первое место в группе, где фаворитом была Италия, на тот момент бронзовый призер чемпионата мира.

— Были опасения, что футбольные власти дисквалифицируют нашу сборную — как потом сделали с Югославией?
— В какой-то момент да. Разговоры ведь ходили разные. Но в конце концов политика для всех отошла на второй план, и мы думали только о самой команде и о том, что последнее наше совместное выступление должно оказаться очень достойным. Все-таки за полтора года сильно сдружились. Поэтому всем уже было безразлично, какие у сборной будут гимн с флагом и что будет написано на форме.

— Какова роль Бышовца в сплачивании той команды?
— Огромная! Анатолий Федорович на каждом собрании подчеркивал, что мы не должны обращать внимания на политические катаклизмы, должны думать только о футболе. И раз решили столь сложную задачу, то должны использовать возможность сыграть на чемпионате Европы. В том числе аргументировал тем, что футбольная жизнь непредсказуема и, возможно, для многих это единственный шанс проявить себя на крупном турнире. Во многом благодаря Бышовцу отпали сомнения у ребят, которые хотели отказаться от поездки в Швецию.

— Вы от начала до конца отыграли матчи отборочного турнира. Видели себя в составе на самом Евро?

— У меня была сложная ситуация. В последней отборочной встрече получил вторую желтую карточку и по тем правилам должен был пропустить стартовую встречу первенства Европы. Бышовец прямо сказал, что в такой ситуации должен наигрывать другого футболиста и если тот хорошо себя проявит, скорее всего, и в дальнейшем сделает ставку на него. Именно поэтому я и не играл в последних контрольных матчах. Но я сразу сказал, что никаких обид у меня быть не может и, как бы ситуация ни сложилась, сделаю все, чтобы завоевать место в основном составе.

— От кого узнали, что все-таки сможете сыграть в первой игре?
— Как раз от Бышовца. Но, при том что он мне сообщил об отмене старого правила, никаких обещаний не давал. Заметил, что ситуация поменялась, наигрывались другие ребята, поэтому мне придется очень сильно постараться для того, чтобы отвоевать свое место на поле.

— Удивило отсутствие в заявке Олега Протасова, который играл в отборочном цикле?
— Меня удивило. Особенно на фоне того, что в Швецию поехал, например, Владимир Лютый, в отборе не принимавший участия. Но о причинах такого решения мне не было известно. Могу только предполагать, почему Протасов не поехал тогда на Евро. Тренеры ведь оценивают игроков не только по футбольным качествам, но и по медицинским показателям. Наверное, у Бышовца было больше информации, на основании которой он и принял решение.

— Сборную СНГ в группе ожидали действующие чемпионы мира и действующие чемпионы Европы с традиционно крепкими шотландцами. Как оценивали свои шансы в такой компании?

— Мы были полностью уверены, что нам по силам сыграть с ними достойно. И немцев, и голландцев разбирали очень подробно — как действия команд в целом, так и каждого игрока. Все знали, что надо делать с конкретным соперником, у всех было специальное задание при стандартных положениях. Столь скрупулезная подготовка помогала нам чувствовать себя нисколько не слабее тех же Голландии с Германией. Мы не задумывались об их регалиях, воспринимали их только как соперников, против которых сможем сыграть. Признаюсь, Шотландию мы изучали не так подробно, она на этом фоне отошла на второй план. Что нам в итоге аукнулось.

— Перед командой ставилась конкретная задача на турнир?
— Со стороны руководства не было разговоров, что мы обязаны играть в финале. Шли от матча к матчу, сначала речь велась о том, что должны выйти из группы.

— Какие премиальные обещали?
— Даже приблизительно не помню. В том числе и потому, что о них тогда не думали. Все мысли были только о выступлении команды.

— Михайличенко, Кузнецов, Алейников и Добровольский на тот момент уже успели вкусить западной жизни, тамошнего футбола. В их поведении это как-то проявлялось?
— Если только положительно. Ребята могли рассказать какие-то эпизоды из своего европейского опыта, особенно если это могло пойти на пользу команде. Но никаких противоречий или разговоров — мол, я играю в иностранном чемпионате, а ты все еще в России — никогда не было.

— Чем запомнилась игра с Германией?

— Тем, что и сборной СНГ, и мне лично удался очень хороший матч. Мы смогли полностью использовать знания о немецкой сборной и наработки, которые готовили специально для этого соперника. За счет чего не позволили чемпионам мира завладеть преимуществом, а сами свой момент использовали. Был уверен, что мы сможем довести игру до победы — тем более сам очень удачно действовал против Ридле, Феллера и Бухвальда, который особенно был опасен при «стандартах». С ним, пожалуй, было тяжелее всего. И все же, считаю, справился. Увы, индивидуальное мастерство Томаса Хесслера не позволило нам победить. Он ювелирно исполнил штрафной за минуту до финального свистка.

— Какое настроение было после этого в раздевалке?
— Смешанное. С одной стороны, радость — как-никак по игре ни в чем не уступили чемпионам мира. Но разочарование тоже было. Если победа упускается перед самым финальным свистком, негативные эмоции всегда присутствуют. Как бы игра для твоей команды ни сложилась. Впрочем, забыли мы о немцах очень быстро — вскоре нас ожидал еще один сильный и интересный соперник. На Голландию переключились почти сразу. Кстати, именно после стартовой игры турнира на меня обратили внимание несколько европейских клубов, сделавшие позже приглашения.

— С подопечными Михелса пришлось легче?
— Как раз наоборот. С ними пришлось туговато. Голландцы оказались более атакующей и разнообразной командой. Они большую часть матча заставляли нас обороняться, и выстоять нам во многом помогла удача.

— В том числе и потому, что отменили чистый гол ван Бастена?
— Хорошо помню тот момент. Да, как потом оказалось, гол был забит по правилам. Но тогда надо вспомнить и отмененный мяч Колыванова в самом начале встречи. Игорь отлично исполнил штрафной, но судья не засчитал взятие ворот, потому что якобы удар был без свистка. Хотя никаких указаний бить по свистку не было. Так что мы с голландцами квиты.

— Бышовец обращал внимание на низкую результативность в двух матчах? Всего один забитый мяч, да и тот с пенальти.

— Да, отмечалось, что игра в атаке нам не удалась. Но применительно лишь к матчу с Голландией. Хотя заметного акцента на этом не было. Ведь главную задачу мы решили: удачно сыграли против чемпионов мира и Европы. В команде даже появилась эйфория — нас ждал матч с Шотландией, победа над которой гарантировала выход в полуфинал. Как я уже отмечал, этого соперника мы подробно не разбирали. Были абсолютно уверены, что раз оказали серьезное сопротивление Германии с Голландией, то с шотландцами точно справимся. Тем более турнирной мотивации они уже не имели. Справедливо говорить о недооценке с нашей стороны.

— Она проявилась во время подготовки к матчу или уже во время него?
— Все-таки во время подготовки. Мало того что тщательно с действиями этой команды не ознакомились, так еще и благодушие от предвкушения легкой победы снизило концентрацию.

— После неудачного начала верили, что можно все изменить?
— Верить-то верили, у нас и моментов ведь было достаточно. Но очень уж многое в тот день сложилось против нас. В самом дебюте пропустили два мяча, один из которых и вовсе нелепый. А свои шансы, причем даже более явные, чем в предыдущих встречах, реализовать не смогли.

— Что скажете о легенде о перегаре, якобы исходившем от шотландцев во время матча?
— Не знаю, кто такое мог придумать, но даже говорить об этом смешно. Ерунда полная. Как вы себе представляете — матч первенства Европы, после которого в обязательном порядке проводится допинг-контроль. И кто-то перед выходом на поле употребляет спиртное? Глупости!

— О чем шла речь после игры?
— Состояние тогда было столь подавленное, что я и не помню. В раздевалке были не только тренеры, но и руководители федерации футбола. По-моему, никто вообще ничего не говорил. Все молча переживали и понимали, что произошло нечто невероятное — мы имели реальнейший шанс выйти из такой сильной группы, но так неожиданно его упустили.

— Как расставались с партнерами по команде?

— На следующий день собрались без тренеров, устроили прощальный товарищеский матч, потом тепло пообщались, благодарили друг друга за то, что провели вместе два хороших года. Понимали, что после этого все разлетимся в разные стороны и у нас последняя возможность посидеть вместе.

— Выпили на прощание?
— По бокалу пива — да.

— Вы сказали, что после матча с Германией вами заинтересовались европейские клубы. Какое предложение было самым заманчивым?
— От «Фоджи», за нее тогда Колыванов с Шалимовым играли.

— Почему же туда не уехали?
— Я об этом предложении узнал не сразу. И, насколько мне стало известно, моя трансферная цена оказалась неподъемной для итальянского клуба.

— Расстроились?
— Конечно, сожаление было. Итальянский чемпионат в то время котировался едва ли не выше всех в Европе, и мне очень хотелось себя там попробовать. Но… Так сложилось.

— Оглядываясь на два десятка лет назад, как для себя оцениваете то время?
— Это был пик моей карьеры. Ведь ни до 1992 года, ни после мне не приходилось участвовать в крупных турнирах на уровне сборных. И для меня стало маленькой трагедией, что не смог вместе с командой использовать тот шанс.