«Никак не пойму, почему у нас Бышовца не любят, – эксперт «ССФ» Евгений Ловчев недоумевал на редакционной планерке. – Блестящий игрок, успешный тренер (одно «золото» Олимпиады-1988 чего стоит!), а вот не востребован. Дайте, я с ним поговорю! Я же с ним играл, от меня ему таить нечего».

Анатолий Федорович не стал отказываться от предложения Евгения Серафимовича.

 Ловчев: Я смотрел ТВ, и журналист Алексей Андронов в эфире сказал: Бышовец берет деньги за то, что ставит игроков в состав. Я просто обалдел! Потому что знаю тебя и знаю, что не может тренер, выйдя на такой уровень, так опуститься. Это полный абсурд! Но ведь это я знаю, а для многих обывателей у тебя негативный образ какого-то интригана и стяжателя... И вот я хочу восстановить справедливость и показать другого Бышовца - того, которого я знаю...

Бышовец: Женя, а я от этого не страдаю. Негативного образа не ощущаю ни в общении с игроками, ни с большинством тренеров, ни тем более с болельщиками, которые и в Питере, и в Томи встречают меня аплодисментами. Настолько очевидно, что речь шла об интриганстве, о борьбе за место главного тренера – в том случае «Локомотива», – и, естественно, вбрасывается совершенно неправдоподобный якобы компромат. Чтобы нарушить атмосферу в команде и навредить мне… 

– Ладно, cначала объясни некоторые свои «ходы»: 1998 год, у тебя отличный контракт с «Зенитом» – получаешь в зависимости от результата, команда на первом месте, и ты вдруг уходишь…

– А ведь, перед тем как уйти в сборную, мне в «Зените» предлагали хороший контракт на три года, но я отказался его подписывать. Потом Мутко (в ту пору президент «Зенита». – Прим. ред.) мне сказал: не могу понять, почему. «Потому что это было бы нечестно!»

 – Ты хотел совмещать…

– Да, но мне запретили. Не знаю, чья была инициатива – Колоскова или Мутко. Вопрос встал – или-или. Я остался в сборной. Конечно, потерял деньги, но, во-первых, приглашение в сборную – это большая честь, и потом… решать сложные задачи – это у меня какая-то внутренняя потребность. Ведь я и из «Динамо» в 1990-м уходил в сборную СССР, когда команда шла на первом месте. Но там была другая причина: за меня начали решать вопросы – продали Добровольского и так далее…

– В «Динамо» ты сменил Эдуарда Малофеева, а кто-то даже говорит иначе – подсидел…

– Давай объясню. В 1986-м у него была очень сложная ситуация, по сути, «сняли с поезда» на ЧМ: предложили работать в паре с Лобановским, он отказался, и в Мексику поехал Лобановский. Вот где интрига! Не едет тренер, который выиграл отборочный турнир. Потом в 1987-м в «Динамо» дела неважные, ему предлагают работать в паре со мной, и…

– Это и называется…

– Все правильно – почти интриган! Нет. Мне предлагают, я говорю: если нужно, помогу, тем более в команде игроки олимпийской сборной, но вопрос – в Малофееве. А я тогда был старшим тренером центрального совета «Динамо»: курировал четыре команды – Киев, Тбилиси, Минск и в том числе Москву. И вот встречаемся с председателем ЦС Сысоевым. Он мне говорит: «Анатолий Федорович, надо!». Отвечаю: «Подождите, вот сидит человек, пусть он скажет, принесет ли это пользу». Малофеев сказал «нет». Вот и весь ответ! Я уехал на месяц в отпуск. А когда вернулся, положение было аховое. У Малофеева совсем разладились отношения с руководством, но он доработал до конца года и его освободили по результатам. Тут надо еще вот о чем сказать. Малофеев – человек духовный, искренний. У меня до сих пор с ним хорошие отношения. Но о материальной стороне дела он не очень заботился и в «Динамо», и в сборной. В то же время я считал, что игроки должны получать за свой труд достойные деньги. И приходилось идти к зампреду – доказывать, обговаривать премиальные, а когда выигрывали какой-нибудь Кубок, шел к послу, если играли за границей, рупии обменивал на чеки…

– О каких суммах шла речь у руководства?

– Не сравнить с сегодняшними! До тысячи долларов за турнир. Игроки нашей сборной ценили такую заботу. А знаешь, за год до истории с Малофеевым у меня была подобная в Киеве. Лобановский ушел в сборную. Я должен был стать тренером киевского «Динамо», но Лобановский продавил своего кандидата – Морозова. Дела у него не пошли – скатились на 10-е место. А я – куратор, ЦС «Динамо» командирует меня в Киев разобраться. Морозов, как узнал об этом: «Зачем! Ситуация в команде такая, а тут еще ты приедешь». – «Ты считаешь, я не должен?». И я не поехал, потому что действительно мог навредить ему и команде – игроки могли подумать: приехал снимать…

ГРАЖДАНИН МИРА

– Ты уже к тому времени жил в Москве? Ты вообще кем себя ощущаешь – москвичом, киевлянином или гражданином мира?

– Думаю, уже ближе к тому, что гражданин мира. Где-нибудь на Кипре или в Париже чувствуешь себя, как дома. У каждого в мире есть свое место. Гоген зачем-то поехал на Таити… А у меня есть, к примеру, Кипр или Боровец в Болгарии.

– В Киеве часто бываешь?

– Конечно, живу, как всякий, воспоминаниями – запахи, улицы, люди. В Киеве у меня брат, племянницы, там похоронены родители. Приезжаю – и первым делом идем с женой на кладбище к родителям. У нас есть места, которые очень близки. Начинаем с Владимирского собора, потом идем к Софийскому, к памятнику Владимиру, переходим по мосту Любви на стадион «Динамо», куда я пришел в 11 лет. На этом стадионе мною посажена ель в 1970-е годы, когда я был директором СДЮШОР «Динамо» Киев. Она теперь огромная! Но вот в последний раз пришел на стадион – не пустили без пропуска.

– Ты когда уехал из Киева?

– В 1986 году, после Чернобыля.

– Ты сразу понял, что такое Чернобыль? Они ведь велогонку начали проводить…

– Мой сын учился в параллельных классах с внуком Щербицкого – члена Политбюро. Когда это случилось, я спросил у сына, ходит ли внук в школу. Да? Значит, ерунда. Но тут все начали уезжать из Киева. А 9 мая мой сын пришел с парада и сказал, что у него болит голова. На следующее утро я сел в машину и увез семью в Одессу… Потом уже перебрались в Москву.

– После развала СССР был выбор – Украина или Россия?

– Нет. Выбора не было. Хотя… Меня до «Зенита» в 1996-м приглашали принять сборную Украины. Я приехал в Киев, и ко мне в гостиницу прибыл председатель Совмина и предложил встретиться с президентом Кучмой. Я говорю: «Вы понимаете, что базовая команда – киевское «Динамо»?» Тренером туда тогда уже планировался Лобановский, который только-только вернулся из Кувейта. Я понимал, что будут большие проблемы, и отказался.

«ВЫ ЧТО, НАД НАМИ ИЗДЕВАЕТЕСЬ?»

– Какие отношения были с Лобановским? Если честно…

– Хорошие, когда играли вместе. Ведь мы оба – киевляне.

– Хорошие, пока не столкнулись интересы первой и олимпийской сборных?

– Все началось раньше. В середине 1970-х, когда я стал главным тренером и директором СДЮШОР «Динамо». Я тогда уже начал писать о методике. Кажется, аксиома: от простого – к сложному. И вдруг в еженедельнике «Футбол» выходит моя статья: «Детско-юношеский футбол: от сложного к простому». К примеру, я как директор выступал за то, чтобы динамовские команды играли на первенство города против тех, кто на год старше: чем сложнее условия – тем больший прогресс. Это вызывало удивление. Но рос авторитет. Выигрывали ведь первенство Союза, турнир «Надежда» среди детей 1962 года рождения мы выиграли 1963-м, где играли Гена Литовченко, Алексей Михаличенко. Я думаю, со стороны Лобановского возникла какая-то ревность: они говорят о науке, и вдруг я пишу тоже.

Вспоминаю собрание тренеров школы и главной команды. Слово берет Зеленцов из научной группы и начинает говорить: работа у вас бессистемная, нет того, этого, надо переходить на другую методику… Мне надо было защитить своих тренеров (в школе работали выдающиеся игроки – Онищенко, Мунтян, Рудаков, Соснихин, Медвидь, Хмельницкий, Кащей, Семенов…) Я резко ответил: человек, который не может ни показать, ни научить, учит, как учить! Был скандал. С тех пор отношения с Лобановским стали натянутыми. Понятно, что их расшатывали люди, которые хотели, чтобы я не пришел «вместо».

Ну и, конечно, Лобановскому не понравилось, что однажды на высоком совещании при больших руководителях и в присутствии всех главных тренеров я в лицо ему заявил, что он сознательно срывает подготовку олимпийской команды, приглашая ее шестерых основных игроков в первую сборную и, нарушив обещание, не ставит их на игру.

– Но ведь тогда у тебя начались конфликты и с федерацией, и с отдельными тренерами…

– Моя юношеская сборная СССР выигрывала практически все турниры, мы стали вице-чемпионами Европы. А вот на турнире Гранаткина младшая сборная СССР обыграла старшую – 1:0, и та не попала в финал. Это стало сюрпризом для всех. После турнира на совещании зампред спорткомитета говорит: «Довольны?» – «Да не совсем, – отвечаю, – есть проблемы в обороне, в атаке». Он: «Вы что, над нами издеваетесь?» – «Да нет. Просто я не считаю возможным футболистов в таком возрасте учить играть в поддавки».

«СТО ДОЛЛАРОВ – НА СТОЛ!»

– Многим не нравится, когда на пресс-конференциях ты начинаешь сыпать цитатами, говорить стихами. Народ ведь интересует только, был пенальти или нет. Ты считаешь, что игрок должен много читать, развиваться всесторонне? Это в футболе ему поможет?

– Ну, во-первых, я говорю для тех, кому это будет полезно и интересно. А во-вторых, почему я должен подстраиваться?

Мы, киевское «Динамо», приезжали в Москву, жили в «Пекине». После ужина я бежал в Театр сатиры – напротив. Или в «Современник». Или вот в Мехико на ЧМ, ты же помнишь, я не играл в карты или еще что-то. Я общался с мексиканкой из университета. Мы ходили в студию Сикейроса…

– Да, она была за забором нашей гостиницы.

– Мне были интересны его живопись, его жизнь. Я знал, что он принимал участие в убийстве Троцкого...

– А я этого и сейчас не знаю!

– Вот видишь. А если бы ты играл в моей команде, я бы тебе рассказал об этом. Общая культура – фундамент. Вот купил я на собственные деньги библиотеку в «Зените». Пусть не самую серьезную литературу – Конан Дойль, Сименон, Агата Кристи, – но, может быть, это помогло вырасти Панову. Человек с улицы. Я взял его, хотя он покуривал и так далее… Игонин вырос. В «Шахтере» – Тимощук. Когда я сказал, что команде нужен преподаватель английского, все смеялись. Прошло несколько лет. В Донецке появились иностранные тренеры, игроки… Мне Ахметов (президент ФК «Шахтер». – Прим. ред.) говорит: «Анатолий Федорович, мы только сейчас поняли, для чего». Культура – это знания, это воспитание. Я пришел в «Зенит» – мат-перемат, есть тренер, нет, рядом официантка, повар… Стоп! Штраф – сто долларов!

– Николай Петрович Старостин говорил, что деньгами наказывать нельзя. Разве штрафом можно привить культуру?

– Можно! Культура всегда прививалась только силой. Случай с Денисовым – это результат безнаказанности, а она ведет к распущенности. Поэтому я говорю: сто долларов! И ведь действовало!

– Но я сам себя иной раз ловлю на мысли, что твои нравоучения иногда раздражают. На ТВ слышишь от тебя: Спаллетти тут ошибся, Бердыев – тут… Я сижу и думаю: вот опять кого-то поливает. Ты можешь сказать: не поливаю, а говорю правду. Но основная масса считает: поливает! И сразу настраивается против.

– Да не о Спаллетти я говорю и не о Семине! Я говорю об игре, о проблемах. И если говорю, к примеру, что в ЦСКА не найдено оптимального сочетания двух опорников, то не хочу обидеть Слуцкого, имея в виду, что Хонда в запасе. Я не хочу  кого-то поучать – хочу поделиться мнением, знаниями. Такой я по натуре. Могут сказать: у тебя плохие отношения с Колосковым, Лобановским… Но у меня нет плохого отношения к ним. У меня есть свое отношение к футболу, к жизни…

«СИЛЬНЫЙ ЧЕЛОВЕК ИЩЕТ ПРАВДУ»

– Ты себя называешь тренером-педагогом. А, к примеру, в португальском «Маритиму» тоже воспитывал без знания языка?

– Конечно! В Корее через переводчика приходилось, а в Португалии по ночам учил язык. Правда, Кульков помогал – он знал португальский. Вскоре я начал писать конспекты по-португальски. Но все равно найти общий язык с игроками было проблемой. Нашел выход. В 1990 году я встречался с Папой Римским. Повесил в кабинете фотографию той памятной встречи – стали смотреть на меня другими глазами. Много говорил с ребятами о честности, о Боге. Знаешь, отношение ребят ко мне изменилось. И изменился результат – мы стали побеждать! Там играли Данни и Пепе (он сейчас в «Реале»). Встретились с Пепе на Кубке РЖД, и он сказал: «Благодарен, что вы доверили мне играть». С Данни встречаемся – обнимаемся…

– Но почему есть такие, как Евсеев, почему с ним в «Локомотиве» тебе не удалось расстаться по-человечески?

– А что было не по-человечески? Мы сели, и я честно ему сказал: не вижу тебя в составе, будет играть Иванович – принимай решение. В итоге он продлил свою футбольную жизнь в «Сатурне», а Иванович уехал в «Челси». Потом Евсеев где-то написал: «Бышовец-то честно сказал, а вот поехал он в «Кубань» к своему другу (тренеру Сергею Овчинникову. – Прим. ред.), и его просто выгнали без каких-то объяснений». Тут есть вина журналистов – как подается информация и подогревается интерес. Ведь то, что происходит в нашем цехе, – потрясающе! Есть футбольный клан, в который входят отдельные журналисты и комментаторы, я их называю карманными. Все эти разговоры о том, что Бышовец берет деньги с игроков, – из серии «вор кричит: держи вора!». Чермен Дзгоев написал в журнале у Леонида Парфенова, что Бышовец в 1987 году взял 40 тысяч долларов (!) от Юры Савичева. Смешно! Откуда у Юры в те годы при зарплате в «Торпедо» 200 рублей могли быть такие безумные деньги?! Парфенов мне позвонил: «Анатолий Федорович, дайте опровержение!». Я говорю: «Милый мой, это такой абсурд, что я даже не собираюсь оправдываться!». Или тот же Андронов… Но ведь это же абсурд – Родолфо, Билялетдинов, Сычев, Асатиани дают мне деньги, чтобы попасть в состав! Да меня агенты бы съели, не говоря о президенте. Мы же с Семиным с 1987 года – по разные стороны.

Я читал лекцию молодым тренерам в ВШТ, подошли Сирхаев, Горшков, Маминов: «Анатолий Федорович, почему у вас всегда столько проблем?» – «Все очень просто: сильный человек всегда ищет правду, а слабый – только выгоду».

ПОЧЕМУ В РОССИИ ЛЮБЯТ… ПОКОЙНИКОВ

– Но ведь есть объективные вещи, которые журналисты не замечают, – твои успехи в «Томи», в Питере…

– А «золото» на Олимпиаде? У великих Лобановского и Бескова в 1976-м и 1980-м, когда против них играли любители, не получилось, а тут какая-то выскочка едет в Сеул и побеждает. Возвращаемся. Лобановский пишет: они там обыграли парикмахеров. Хотя в 1988-м на Олимпиаде уже играли профессионалы. Ромарио, Бебето, Д’Агостиньо, Жоржиньо, Клинсманн – ничего себе «парикмахеры»! Или уезжаешь в Корею (с ними играешь в финальных турнирах ЧМ-94, ОИ-96, становишься чемпионом Азии в 1993-м) – там приличный контракт. Возвращаешься, заключаешь контракт в Питере, заверяешь его у нотариуса. И это на фоне того, что у многих наших тренеров или не было контрактов, или по ним не рассчитывались. Так рождается зависть…

– Тогда все говорили: вырвал контракт…

– Когда такие разговоры – все, конец! Ведь самая большая трагедия нашей страны – зависть. Причем к соотечественнику. Мы простим Хиддинку любое поражение, но своему не простим триумфа! Знаешь, почему в нашей стране так любят покойников? Потому что вместе с покойником умирает зависть к нему. Почему проблемы у тебя, Женя, у меня? Потому что свои мысли высказываем. А у нас ведь не прощают главного – инакомыслия, принципиальности.

Помню, сборная Союза играла благотворительный матч в Мюнхене против «Баварии» – единственный в моей карьере тренера «договорняк» (в отель пришел тренер Хейнкесс и объяснил: тяжело им играть в полную силу – за день до этого играли в чемпионате). Раз матч благотворительный, по регламенту ФИФА вроде не должно быть рекламы. Но минут за десять до выхода нам приносят футболки с рекламой. Я спрашиваю: «Что это такое?» – «Надо выйти в этих майках». Я говорю: «Нет! Если речь идет о рекламе, это стоит денег! Снять всем футболки!». Все сняли. В результате всем выплатили что положено. Это к вопросу о том, как Бышовец берет с игроков…

«ВЫ ОБРАТИЛИСЬ ПО АДРЕСУ!»

– Ты поехал в Томск, поработал год, работал в «Анжи», в «Кубани» пару месяцев… И со стороны вся твоя жизнь выглядит так: поехал, срубил денег, свалил…

– В «Анжи» в 2001-м я работал два месяца – пока Гаджиев болел, и, к слову, команда вышла в финал Кубка. В Махачкале я не получал ни копейки, потому что работал за товарища. В «Кубань» пригласили консультантом, когда она стояла на вылет. Договоренность была о гонораре за два месяца. Перед тем как ехать, у меня были какие-то иллюзии. Но когда я увидел обреченность (в команде арендованные игроки, которым все равно, останется «Кубань» или нет) и понял, что ситуацию не изменить, сказал руководителям прямо: мои профессиональные качества здесь не нужны. Я мог подождать две недели и получить всю сумму, но уехал, получив половину. Это об алчности.

Некоторые сознательно идут на манипуляцию: Томск при мне уходит из опасной зоны, и там появляется искусственное поле, база. Или взять сборную: все говорят явную чушь о якобы пьяных шотландцах на ЧЕ в 1992-м, но не говорят, что тогда же мы не проиграли ни чемпионам мира Германии, ни чемпионам Европы Голландии…

– Но почему ты уехал из Краснодара, а не сказал: в этом году ничего не выйдет, но в следующем будем делать команду?

– Да в условиях первой и второй лиг трудно честно работать! Ты приходишь, и за твоей спиной… А я не переношу, когда из меня делают дурака. Да и весь наш футбол мало оставляет живого пространства для знающих и порядочных людей.

– Я пришел однажды к Машину – он был председателем Союза спортивных организаций в 1960-х и моим соседом: «Юрий Дмитриевич, я никогда не давал и не брал денег, хотя предлагали… Смогу я работать в нашем футболе?» Он сказал: «Нет». «А в чем дело?» – «Все дело – в размере зла. Ты – инородное тело». Так и ты – инородное тело.

– Женя, достаточно не участвовать ни в каких договорняках. Когда Якунин пригласил в «Локомотив», был разговор о том, как вижу свою работу. И он говорит: «Анатолий Федорович, я предлагаю «фэйр плей». «Вы обратились по адресу», – ответил я. И в «Зените», и в Томске, в Донецке – где бы я ни работал, это были экологически чистые команды.

После сезона Якунин упрекнул меня: «Вы обещали, но не стали чемпионами (хотя мы взяли Кубок и продолжали борьбу в еврокубках)». Я ответил: «Если обещал и не выполнил – уйду, но вы мне тоже обещали создать условия для работы». Так я уходил из «Локомотива».

– Так, значит, ты такой безгрешный…

– Да нет! Грешен, ошибок было предостаточно, но именно ошибок, а не подлости. До сих пор меня мучает случай, когда подписал письмо в киевском «Динамо» против одного человека – что брал деньги, хотя он этого не делал. Пришел капитан: давай, все подписали. Мне 20 лет – идти против команды? И я подписал. А сейчас думаю – зря. Нельзя идти против собственной совести. Это бумерангом вернулось в том же «Локомотиве»… Очень важно отстаивать свое мнение.

Вот еще история – посмотри, насколько я стал крепче через год. В 1967-м поехали играть со сборной Франции. В раздевалку приходят Хорст Дасслер (хозяин «Адидаса»), Рэмитэр (бывший вратарь сборной Франции) – представитель «Адидаса» с деньгами: мы все должны выйти на матч в бутсах «Адидас». Раздают бутсы. У меня размер – 7,5, но левая нога чуть больше правой. Надеваю – дискомфорт. Беру восьмерку – велико. У нас в Киеве сапожник шил по ноге, и потом разнашивали. Я говорю: «Не надену, буду играть в своих». А в команде у нас – Яшин, Шестернев, Стрельцов… Воронин просит: «Быш, ну заканчивай выкобениваться!» (Было другое слово.) Я говорю «нет». Подходят из «Адидаса» и удваивают сумму. «Не выйду!» Пошушукались и еще добавили. «Не выйду, сказал же!» Потом пришла идея. «Возьмите, – говорю, – краску и нарисуйте эти три полосы на моих бутсах». Рэмитэр куда-то помчался. Прибежал обратно, нарисовали. И дает мне максимум. А я взял не больше, чем все. И это было оценено: проблема не в деньгах, а в отношении к делу. Зато впоследствии у меня была возможность одевать свою юношескую сборную бесплатно. А потом мне предложили с «Адидас» индивидуальный контракт.

ИНДИВИДУАЛИСТ

– Я знаю, что у тебя начались проблемы еще в юношеском футболе – обвиняли в индивидуализме.

– Да нет, я был капитаном команды, забивал больше всех. К тому же играл в команде 1944 года, хотя сам 46-го... Какие ко мне могли быть претензии!

– Но вот пришел в команду мастеров…

–?Что?касается?индивидуализма…?Ты?не?делишься мячом не потому, что такой жадный, просто берешь на себя ответственность, рискуешь в заключительной фазе. Мне казалось, что я забью, что сделаю лучше. В Париже в том самом матче, когда играл с нарисованными полосками, я забил мяч, и вообще игра удавалась. Воронин, видя это, попросил: «Быш, я тебя прошу, покрути им позвоночники!» (Смеется.) Я брал мяч и… Это был цирк! 

– Вот Дед (Виктор Маслов. – Прим. ред.) уже тебя ставит, а там Турянчик, Соснихин, Биба, Сабо. Это – «волки»! А ты индивидуалист – мячик не отдаешь… Они как-то тебя начинали ломать?

– Меня и сегодня ломают. С первого дня существования человека идет ломка: это нельзя, то нельзя… И у тебя, естественно, растет чувство протеста. Но речь идет не об упрямстве, а только о сохранении самого себя. Инстинкт утверждения собственной значимости по Фрейду. Конечно, и Маслов был иногда недоволен, и игроки, когда я заигрывался… Слово «индивидуализм» – от индивидуальности. И главная задача тренера – сохранить индивидуальность игрока.

РУССКИЙ БЕСТ

– Звонил в редакцию первый тренер Жиркова – Валерий Шарапов. Передавал привет и сказал: помню его замечательный гол австрийцам «ножницами» через себя. Я был в 1967 году на том матче и тоже помню.

– Гол получил приз за красоту в Европе в 1967-м… Такие удары здорово получались у Воронина, мы после тренировок били – я старался не отставать.

– А как ты с левой ноги вколотил бельгийцам в «девятку» на ЧМ-1970! Я своему старшему сыну (он тогда пробовался у тебя в «Зените») показал тот кадр. Он: «А кто это?» – «Учись! Твой тренер!» Ты тогда на ЧМ четыре забил, вошел в символическую сборную мира.

– А сейчас читаешь: кто такой Бышовец, что это был за игрок? В 1969-м писали другое: «Русский Бест» – у меня есть английская газета. Возвращаюсь к тому же: идет манипуляция общественным мнением. Сборные СССР, которые я тренировал (олимпийская и первая), сыграли 25 официальных матчей. И только одно поражение! А всего у меня как у тренера – 73 матча с национальными командами: 48 побед, 17 ничьих и только 8 поражений. Но все говорят: он в 1998-м проиграл шесть со сборной России! Да, проиграл. Но там не было задачи побеждать любой ценой. Надо было создать новую команду к ЧМ-2002. Я не мог собрать состав, играю с Испанией и Украиной без спартаковцев, еду в Бразилию третьим составом. Нет возможности экспериментировать. Но при мне в сборной появились Аленичев, Панов, Семак, Игонин, Карпин, Семшов, Смертин, Тихонов, Титов…

ПРОГРАММА ДЛЯ ФУРСЕНКО

– «Зенит» – чемпион. Ты видишь в этом заслугу Спаллетти или тут главное – деньги, административный ресурс?

– И то, и другое. Он пришел в сформировавшуюся команду – со своим стилем, базовую команду сборной. Сделал небольшие изменения ввиду появления новых игроков. Но схема та же – 4-3-3. Однако «Зенит» имеет колоссальные возможности перед соперниками во внутреннем чемпионате.

– Фурсенко объявляет: ищем тренера сборной, кандидаты должны представить программу. И ты чуть ли не первый приносишь. Зачем тебе лезть в это, если знаешь, что там будет совершенно другой человек и ты – персона нон грата.

– Я встречался с Фурсенко. Спросил: нужно? Он ответил утвердительно. Да, я понимал, что при выборе тренера главное – не программа. Но написал ее, потому что это было нужно мне самому, это было интересно, полезно… Вообще я и рефераты, и статьи, и планы пишу сам.

– Ты все-таки надеешься, что будешь востребован?

– Конечно! И есть предложения. Вот сегодня у меня две встречи – видишь, галстук надел. Хотя уже дважды в этом году договоренности с президентами клубов срывались по разным причинам. И я спросил: почему? Если это какая-то игра – неужели кто-то надеется, что это меня сломит?

– И вот завтра они в третий раз предложат. Что ты им ответишь?

– Скажу «да». Согласен, но именно РАБОТАТЬ! Хочу создать хорошую команду, выигрывать… И, уверен, получится! Главное – не изменять себе. Вспоминаю, как после одной из лекций в ВШТ сказал Володе Маминову: «Не в силе Бог, а в правде».

– Ну? Ты в своем репертуаре…

  sovsport.ru