– Трудно найти слова, чтобы описать свои чувства. И не только как к тренеру, но и к человеку. У него было немало крылатых фраз – он очень много читал, многим интересовался. Когда заходил в его кабинет, на столе лежали книги самой разной направленности – от Карнеги до русских пословиц и поговорок. Помню, как-то собеседник с ним спорил и в качестве аргумента привел поговорку - все течет, все меняется. Лобановский повернулся к нему и медленно ответил: «Ничего не течет, ничего не меняется». Наверное, на тот момент он думал, что человек в душе всегда должен оставаться порядочным и нести ответственность за все свои поступки. 

– В свое время нередко говорили о любви Валерия Васильевича к приметам. Мол, он всегда хотел иметь в команде хоть одного рыжего. Вам повезло с цветом волос? 

– Но я ведь не рыжий! Да, белокурый. Но не рыжий. Хотя у меня уже столько раз об этом спрашивали, что махнул рукой. Бог с ним, буду рыжим. 

– Однако вы не будете отрицать, что были одним из его любимчиков? 

– Были ребята, к которым Маэстро, на мой взгляд, относился еще внимательнее. Чаще главный тренер говорил о Бережном. Так случилось, что Александр слишком рано закончил с футболом. Хотя был невероятно талантлив. Валерий Васильевич опекал его и после того, как Бережной закончил карьеру. 


– Предсезонную подготовку у Лобановского вспоминаете без дрожи? 

– Действительно приходилось выполнять монотонную тяжелую работу. И беговую, и прыжковую. Была и гимнастика – на скорости, с акробатическими прыжками. У некоторых ребят от таких нагрузок кружилась голова. А вот когда заканчивались сборы, мы удовлетворенно говорили, что год прошел. Потому что после этого было легче – только игры. 


– Олег Блохин в «Динамо» дослужился до майора. А вы в каком звании покидали Киев? 

– Я под это не подписывался. Военную форму даже не носил – в части всего три дня пробыл и был командирован на место службы в киевское «Динамо». Это предыдущее поколение команды было почти сплошь офицерами. А в наше время ребята к воинским званиям особо не стремились. Помню, что от этой чести кроме меня отказались Заваров, Кузнецов, Чанов. 

Я в свое время был комсоргом команды – собирал взносы. Как я понял, меня «сплавили» – никто не хотел занимать эту выборную должность. До меня комсомольскую организацию возглавлял Вадим Евтушенко. 


– Какие ошибки допустили, перейдя в свое время в итальянскую Серию А? 

– Мне пришлось перестраиваться и жить по другим правилам. Сам переезд – это не только изменение футболки, но и изменение образа жизни. Ведь в СССР я играл только в одной команде. И выступал под руководством двух тренеров – Валерия Лобановского в «Динамо» и сборной, а также Анатолия Бышовца в олимпийской сборной Союза. К тому же, именно у Анатолия Федоровича я начал тренироваться с третьего класса. В Генуе было все по-другому. 

– Неужели в «Сампдории» вам не дали времени на адаптацию? 

– Когда игрока покупают почти за пять миллионов долларов, на него рассчитывают сразу. У меня же не все получалось. Было трудно с наскока перейти на систему «осень-весна». Ведь до этого на протяжении десяти сезонов подряд в декабре мой организм отдыхал. Это было обусловлено уже физиологически. А в Италии это – разгар сезона. 


– Наверное, в составе «Глазго Рейнджерс» на тренировках вы отдыхали? 

– На Апеннинах большое внимание уделялось тактическим упражнениям. А в Шотландии был приятно удивлен тренировочным процессом – там просто нельзя было определить какое-то упражнение не по душе: мы собирались, разминались и играли в дыр-дыр. На этом работа заканчивалась. 


– Могли ли вы остаться в Генуе? Или уже тогда все было предрешено на уровне клубов? 

– Мы совместно пришли к этому решению. Руководство «Сампдории» дало понять, что я не совсем подхожу под их стиль игры. А я уже не в том возрасте, чтобы кому-то что-то доказывать. С другой стороны, от «Глазго Рейнджерс» поступило выгодное со всех сторон предложение. Контракт предложили подписать на четыре года, финансовые условия были на порядок выше, чем в Италии. К тому же, шотландцы выплатили за мой трансфер 2,2 млн фунтов. Особенно меня поразил бережный подход генуэзцев: они позаботились о том, чтобы я ничего не потерял в зарплате. Сложность в моем переходе была только одна: шотландцы долго не могли найти средств, чтобы выкупить у «Сампдории» мой трансфер. Но, в конце концов, спонсоры выделили необходимую сумму, и я стал выступать в чемпионате Шотландии. 

– В Глазго у вас получалось лучше, чем в Генуе? 

– Считаю, что первые два года в «Рейнджерс» однозначно могу занести себе в актив. Они пролетели на одном дыхании. После первого сезона я был признан лучшим футболистом страны. После этого начались проблемы со здоровьем – сделали одну операцию, потом вторую. В результате в национальном чемпионате провел всего семь матчей. Но по окончании контракта Уолтер Смит предложил мне остаться в «Рейнджерс» еще на сезон. Хотя на то время уже были куплены такие известные игроки, как Пол Гаскойн, Брайан Лаудруп, Олег Саленко. Я остался на пятый год, который провел уже фактически в роли дяди-наставника, – передавал свой опыт молодежи. 

– Мундиаль пока остается для вас несбыточной мечтой – и как для игрока, и как для тренера.

– Что касается чемпионатов мира, то меня действительно словно какой-то злой рок преследует. За несколько недель до финального турнира в Италии-1990 получил травму. Чтобы попасть на Кубок мира в ЮАР как тренеру, надо было сделать один шаг. Даже не шаг, а полшага: ведь в первом стыковом поединке в Афинах украинская сборная сыграла с Грецией вничью – 0:0. Но не сложилось. После ответной встречи в Донецке, где мы уступили с минимальным счетом, психологически было очень тяжело – несколько месяцев вообще футбол смотреть не мог. 

– Почти четверть века назад сильнейшие украинские футболисты в составе сборной Союза в последний раз сыграли в финальном матче чемпионата Европы. В решающем поединке подопечные Валерия Лобановского уступили блестящей голландской дружине. Не обсуждали подробности той памятной битвы с Гуллитом или ван Бастеном? 

– С Гуллитом мы общались, когда Рууд работал в «Челси», – мой дом расположен недалеко от базы клуба. Тогда в составе «аристократов» выступал бывший партнер по олимпийской сборной Союза, вратарь Дмитрий Харин, и я иногда приезжал к ним на базу. Беседовали с Гуллитом, но до воспоминаний о нашем противостоянии на турнире в Германии дело не доходило. Мне об этом вспоминать не хотелось, а у обладателя «Золотого мяча»-1987 хватало других тем для разговоров.