В череде украинцев, которые появились в «Зените», когда с командой работал Анатолий Бышовец, был и Александр Свистунов. Впрочем, уроженец Ялты глубоких воспоминаний о Питере не оставил. Почему он ограничился только сезоном в «Зените», как местные футболисты воспринимали появление украинского десанта в Санкт-Петербурге и что он вынес из своей недолгой карьеры в городе на Неве, Свистунов откровенно поведал корреспонденту sportsdaily.ru.

— Александр, с момента вашего появления в Петербурге прошло уже 15 лет! Чем сейчас занимаетесь?

— Большим теннисом. Помните композицию: «Теннис большой — это хорошо». Я могу даже сказать, что это здорово! По-настоящему открыл для себя эту игру уже после завершения футбольной карьеры. Бутсы на гвоздь я повесил пять с лишним лет назад — в команде первой украинской лиги «Борисфен» из Борисполя, что под Киевом. Мне уже стукнуло 33 года, предложения поиграть были, но я «наелся» футболом. Два года жил в Киеве, обзавелся квартирой, о футболе за это время не вспоминал. А затем получил предложение из дома — знакомый пригласил поработать в ялтинском теннисном клубе «Ренессанс». Вот уже три года, как там тружусь заместителем директора. В Ялте уже и про футбол вспомнил — играю в свое удовольствие в чемпионате города за команду «Новатор-Ренессанс».

— Давайте вспомним время, когда вы играли на другом уровне. В «Зенит» Свистунов отправлялся из Киева, где в 1996 году собирались организовать грозную команду «ЦСКА-Борисфен», которая должна была бросить перчатку местному «Динамо». Почему эта затея провалилась?

— Планы были действительно грандиозными, но все закончилось довольно быстро. Насколько я понимаю, связано это было с денежными отношениями. У хозяина нашего клуба (ныне гражданина России Игоря Бакая, который в 1990-е был владельцем «Днепра», затем — главой Государственного управления делами при президенте Украины Леониде Кучме. — «Спорт») возникли какие-то проблемы. Поговаривали, что в этом ему «помогли» и люди, приближенные к хозяевам киевского «Динамо» — «Шахтер» тогда еще только начинал свой путь наверх, «Динамо» было на голову выше всех остальных на Украине, и видеть грозного конкурента в Киеве ее владельцы якобы не желали. По крайней мере, так говорили в футбольных кругах. А как было на самом деле, мне неведомо. Факт лишь в том, что наша команда быстро прекратила свое существование.

— Кто же вас продавал в «Зенит»?

— Я этим, честно сказать, не сильно озадачивался. Помню, что какой-то процент от трансфера должен был достаться мне, но с этим не срослось. Не забывайте, что тогда на дворе стояли суровые 1990-е. Ситуация была патовая: Бернд Штанге, который до этого возглавлял «Днепр», откуда перешел в «ЦСКА-Борисфен» с лучшими футболистами команды, после того как киевский проект прикрыли, поехал домой в Германию. Туда же направился и Витя Скрипник — его пригласил бременский «Вердер». Остальные ребята разъехались кто куда — кто в Австрию, кто в Россию, кто в другие украинские клубы. Я же был очень рад, что мне пришло приглашение от «Зенита». Я приехал на просмотр, сыграл контрольную игру в манеже на улице Бутлерова, забил гол и после первых сборов вскоре подписал контракт на два года.

— В том сезоне вы сыграли 19 матчей в чемпионате России, но забили лишь «Шиннику». Мяч упорно не шел в ворота?

— Во-первых, если на Украине я обычно играл под нападающим, то в Питере Анатолий Федорович отодвинул меня чуть назад — на фланг, иногда тренер меня даже ставил правым защитником. Честно говоря, это немного выбивало из колеи. Я молча выходил и пытался сыграть так, как умею, но на позиции бека было явно не до голов. Плюс мы попали в какую-то полосу невезения — не могли забить пять или шесть игр на своем поле подряд. Причем на выезде все складывалось нормально — ехали, забивали, набирали очки. Приезжали домой — и никак не могли распечатать ворота противника. Здесь, правда, не стоит забывать, что в том сезоне команда, по сути, строилась заново — состав значительно обновился, не хватало сыгранности.

— Вы еще и травму получили.

— На тренировке Андрей Кондрашов в игровом моменте меня крепко приложил. Я прикрывал мяч корпусом, он мне по ноге со всей дури и заехал. Я, конечно, знал, что Кондрашов — не особо техничный парень, но такого от него не ожидал… Было неприятно, ведь этой необязательной травмы можно было избежать. Потом порядком намучился — нога периодически беспокоила, через несколько лет лег на операцию. А в 1997-м пропустил два месяца.

— После восстановления Бышовец вас регулярно ставил в «основу»?

— Не угадали, дергал меня все время. На выезде ставил, вроде претензий к моей игре не было. Возвращаемся в Питер — Бышовец сажает на банку. Я его, конечно, ни о чем не спрашивал. Это сейчас с главным тренером футболист может поговорить, спросить, дескать, чем тебя не устраивает моя игра. Тогда еще все было по-другому. Я мыслил в таком ключе: тренер отвечает за результат, поэтому и решает, кого выпускать на поле, а кого нет.

— Когда сезон заканчивался, руководство клуба дало понять, что больше в ваших услугах не заинтересовано?

— Мутко пожелал набраться сил во время отпуска. А вот Бышовец завел разговор, который мне не понравился. Сначала сказал, что я должен вновь доказывать свое право играть в «Зените». На сборах, по-видимому. Я только пожал плечами — у меня ведь контракт с клубом действовал еще на сезон — и не захотел развивать этот детский разговор. Однако затем Анатолий Федорович начал утверждать, что я должен быть благодарен, что меня, украинского футболиста, пригласили в Питер. И сделал предложение, которое неприятно удивило. И хотя с той поры уже прошло много лет, я его озвучивать не стану. Скажу только, что в этом предложении я Бышовцу отказал. Думаю, что мой отрицательный ответ косвенно повлиял на то, что следующий сезон я уже начал в футболке донецкого «Металлурга».

— Как питерские ребята относились к тому, что в Питер приехало полдюжины украинцев?

— Некоторые нормально, а некоторые — не очень. Кое-кого этот факт покоробил. Мол, забираете рабочие места и деньги у нас, доморощенных игроков. Но такие составляли меньшинство. На восстановительных тренировках мы могли сыграть в «дыр-дыр» в формате «Украина против России». Тренеры это поощряли, они ведь с Украины были. Общаться в Питере я больше всего предпочитал с соотечественниками — Серегой Поповым и Юрой Вернидубом. И в целом к нам было нормальное отношение. Питерские ребята беззлобно шутили, когда нас видели: «Ну что, хохлы, привезли сало из дому?»

— На рыбалку командой никогда не ездили?

— Ездил с доктором — в район Выборга. Михаил Гришин знал рыбные места, вот мы туда с ним поздней осенью и поехали. Было зябко, пока ехали, пошел снег. Начали ловить рыбу, снег усилился. Гришин говорит, поехали отсюда, а то вообще не выедем. И оказался прав — если бы быстро не смотали удочки, вообще бы там остались — начался настоящий снегопад. Еле-еле выехали, помню, что туда за два часа добрались, а обратно ехали пять часов. Но щуку словить успели. Пользуясь случаем, хотел бы через «Спорт» передать доктору Гришину привет.

— Вы успели отыграть сезон в казанском «Рубине». В 2002 году могли предположить, что считаные годы спустя подопечные Курбана Бердыева не единожды выиграют чемпионат России?

— Десять лет назад уже было ясно, что в Казани создается серьезная команда. Бердыев — умный тренер и хороший тактик со своим видением футбола. Уже тогда у команды была серьезная финансовая поддержка и, соответственно, возможность приглашать хороших исполнителей. Мне в «Рубине», кстати, аукнулась травма, которую нанес Кондрашов. После нее я по-другому начал ставить ногу — чтобы не чувствовать боли. Но временами начинались проблемы. В Казани пошли проблемы с ахиллом — началось воспаление. Врачи разрешали играть только на зеленой траве. В конце 2002 года лег на операцию. После нее стал себя чувствовать немного лучше, но временами боль вновь обострялась. Нога болезненно реагировала на перемены погоды или жесткое поле. Впрочем, я к этому относился спокойно — футбол ведь не бывает без травм.

— За свою карьеру вы сменили 14 команд. Почему нигде надолго не задерживались?

— Так судьба сложилась. Где-то сам уходил, где-то меня отправляли. Мне роль пилигрима не слишком-то и нравилась. Можно было задерживаться в той или иной команде. Но я часто сам собирал вещи и уезжал, когда не видел перспектив в этой команде. А о каких перспективах может идти речь, если игрок три месяца не видел зарплаты? В «Зените» в этом плане было все в порядке — выплачивали деньги своевременно, без задержек. Для игроков это серьезный показатель.